— Не хотела бы я стать таким пугалом, даже если бы ты мне за это заплатила. Ничего удивительного — с таким лицом у любой живот заболит. Понятно, почему твой старик бегает от тебя на сторону.
— Ладно, ладно, дамы.
— Об тебя он руки марать не станет. Грязный еврейчик — вот все, чего ты стоишь.
Корал вдруг заплакала, хотя руки ее все еще рвались в драку, у нее едва хватило голоса, чтобы ответить:
— Не трогай его.
Однако слова миссис Питерс, словно тающий дымок воздушной рекламы, омрачили ее светлые надежды,
— Уж мы-то знаем — это твой ухажер.
— Дорогая моя, не огорчайтесь из-за них, — произнес за ней чей-то голос.
— А вот и еще один твой приятель.
— Ну и что же?
Доктор Циннер взял Корал под локоть и потихоньку стал выводить ее из купе.
— Одни евреи и иностранцы. Постыдилась бы.
Доктор Циннер взял саквояж и выставил его в коридор. Когда он повернулся к миссис Питерс, лицо его не выражало жалкой растерянности учителя-иностранца — он был полон той отваги и сарказма, которые отметили журналисты, когда он давал свидетельские показания против Камнеца.
— Ну и что же?
Миссис Питерс вынула изо рта мятную лепешку. Доктор Циннер, засунув руки в карманы плаща, покачивался на носках, Было ясно, что он овладел положением, но ему не приходило на ум, что сказать, — голова его все еще была полна громкими фразами, риторикой социалистов. При виде любого притеснения он становился резким, но сейчас не находил нужных слов для протеста, хотя они, несомненно, существовали в глубине его сознания, эти жгучие слова, едкие, как дым,
— Ну и что же?
К миссис Питерс стала возвращаться ее храбрость.
— Вы-то чего суетесь? Только этого и не хватало! Сначала один ретивый, а теперь другой, Герберт, сделай же что-нибудь,
Доктор Циннер заговорил. Слова его, произносимые с сильным акцентом, звучали значительно, они заставили миссис Питерс замолчать, хоть и не убедили ее.
— Я врач.
Он сказал им, сколь бесполезно предполагать, что у них есть совесть. Прошлой ночью девушка потеряла сознание, ради здоровья он рекомендовал ей перейти в спальный вагон. Подозрительность бросает тень на тех, кто подозревает. Затем он вышел к Корал Маскер в коридор. Из купе их не было видно, но оттуда ясно доносился голос миссис Питерс:
— Ну да, а кто платит? Вот что хотелось бы мне знать.
Доктор Циннер прислонился затылком к окну и с ненавистью прошептал:
— Буржуазия.
— Благодарю вас, — сказала Корал Маскер и добавила, заметив выражение досады на его лице: — Могу я чем-нибудь быть вам полезна? Вы нездоровы?
— Нет, нет, — возразил он. — Но я ничем не смог быть вам полезен. Я не обладаю даром произносить речи. — Прижавшись спиной к окну, он улыбнулся ей: — Вам это лучше удалось. Вы говорили замечательно.