* * *
Спустя полчаса я снова лежал в кровати, обложенный горчичниками, исколотый шприцем, наглотавшийся таблеток. Пеклеванный собирался идти в машину, досыпать. Я прохрипел:
– Да ладно, ночуй в доме, снаряд дважды в одну воронку…
– Серега, то снаряд! А то – шакалы! Чуть оставь машину без присмотра – угонят на хер, и следов не найдешь!
Пеклеванный ушел, а я снова уплыл в сон, как наркоман – в спасительное забвение.
Проспал я долго, почти до двух часов дня. Гуля ушла на дежурство, попросив Пеклеванного захлопнуть дверь, когда мы будем уезжать.
На водителе лица не было! Как я понял, им с Гулей не удалось лечь в постель, по разным, как уклончиво объяснил водитель, причинам, и теперь Пеклеванный, злой и грустный, то ругался последними словами, то нежно вспоминал, какая Гуля бывает страстная и ласковая…
Мы перекусили, если можно так назвать часовой обед, состоящий из двух тарелок куриной домашней лапши, треугольных татарских пирожков с мясом и картошкой, имевших смешное название «ичпичмяк», домашней выпечки хлеба, ну, и всяких вареньев, плюшек и прочего…
Покинули гостеприимный Октябрьск мы уже чуть ли не в сумерках, по крайней мере низкое, темное небо уже очень походило на вечернее.
Я рассказывал Пеклеванному про свои вчерашние похождения в подвале, и Саня только крутил рыжей своей головой:
– Ну, Серега, ну ты даешь! Да я бы ни в жизнь не полез бы на такой рожон – эти щенки хуже взрослых блатнюков! С теми хоть добазариться можно, а эти для смеха «замочут», и все, амба!
Пока мы разговаривали, пошел дождь, через некоторое время превратившийся в жуткий, просто тропический ливень! Таких дождей у нас летом-то не бывает, а чтобы вода вот так хлестала с неба в начале ноября! Я такого не припомню…
«Камаз» буквально плыл по дороге, врубив все фары «на полную громкость», как говорил Пеклеванный.
Мы упрямо пробивались вперед, но из-за плохой видимости водитель снизил скорость, и «Камаз» едва тащился. То и дело попадались встречные машины, отчаянно сигналящее, с бешено работающими дворниками.
Один раз мы едва увернулись от огромного грузовика, вынырнувшего из косых плетей ливня практически перед носом нашей машины.
– Ни ляда не видно! – матерился Пеклеванный, вертя баранку: – Ну и погода! Мандахлюндия, в рот ей ноги!
За полтора часа мы едва одолели тридцать километров, потом дождь начал сбавлять свою мощь, и вскоре превратился в обычный, осенний моросящий дождик.
Проехав приснопамятный Бавлинский перекресток, Пеклеванный свернул на какую-то боковую дорогу:
– Здесь можно срезать километров восемьдесят!