– Сатиров? – удивилась Гера, – Разве они не устроят еще худший бедлам?
– Ну, в общем, конечно, никто не умеет устраивать кавардак лучше, чем какой-нибудь хитрый сатир, но именно поэтому они и умеют наводить порядок. Они к этому привыкли.
Гера и Афина недоуменно уставились на богиню любви.
– Но вы же не думаете, что я сама прибираюсь после всяких там оргий? – На лице Венеры отразилось отвращение, – Я их богиня, а не добрая матушка.
Афина фыркнула.
– Ладно, оставим все это на воплощенную Любовь, да?
Гера увлекла Афину прочь из храма, пока богини не затеяли новую перепалку.
– Заставь этих маленьких тварей работать побыстрее! – крикнула она, обернувшись через плечо, – Мы ненадолго!
– И почему это воплощенная Любовь постоянно сталкивается с жутким беспорядком? – пробормотала Венера.
– Может быть, потому, что сама любовь – такая запутанная и беспорядочная? – осторожно спросила Элейтия, застенчиво улыбаясь.
– Милая, ты новенькая в жреческом деле, поэтому я не стану ни во что тебя превращать за то, что ты называешь меня беспорядочной.
Элейтия вздрогнула всем телом и, похоже, готова была разразиться слезами.
Венера вздохнула.
– Да не пугайся ты! Это просто маленькая божественная шутка. Давай-ка лучше заставим сатиров поработать. А я пока займусь новой одеждой для этих двоих. Всю кровь все равно не отмыть...
Венера принялась что-то бормотать себе под нос, вызывая целое стадо опытных в уборке сатиров, тут же начавших приводить храм в порядок.
Гера материализовалась в просторном шатре Агамемнона. Совсем юный, еще безусый мальчик умащивал душистым маслом темные, волнистые волосы царя.
– Богиня Гера! – взвизгнул мальчик и упал на пол, уткнувшись в роскошный ковер.
Агамемнон же просто поклонился – и недостаточно низко, на взгляд Геры. Поэтому сперва она коснулась светловолосого затылка мальчика.
– Поднимись, дитя. Я желаю поговорить с царем наедине, но знай: я дарую тебе свое благословение.
Гера подождала, пока мальчик выйдет из комнаты, и лишь после этого повернулась к Агамемнону. Она не спеша разглядывала его, прекрасно понимая: царя ужасно
раздражает, что он вынужден держать голову склоненной перед богиней. Богиня отметила, что царь просто купается в золоте, и постаралась не скривиться от отвращения. Он что, считает себя божеством?
Если это так, он очень сильно ошибается.
– Встань, Агамемнон, – сказала наконец Гера, – Я пришла с хорошими новостями.
– Великая богиня, неужели ты принесла мне весть от могущественного Зевса?
Глаза Геры вспыхнули гневом, а голос наполнился такой силой, что она ощутимо ударила надменного смертного.