Пираллида молила богов о смерти, потеряв всякую надежду на избавление от тягостного рабства. Первое время она мечтала, что Ирод освободит ее, но Друзилла довольно скоро поведала ей, что у него новая любовница из лупанара Варус и он часто посещает ее в том доме на Субуре, что принадлежал ранее гречанке. И Пираллида сломалась, поняв, что он предал ее ради того, чтобы не отдавать долг.
В своей злобности Друзилла дошла даже до того, что всякий раз, появляясь во дворце на Палатине, щедро расписывала перед бледнеющей Агриппиниллой картины идеального семейного счастья Домиция и Пираллиды. Да, конечно, их оргии достойны Вакханалий, но это так весело. Во время них он осыпает ее золотом и моет, обнаженную, перед гостями в огромном бассейне, наполненным благовонным вином. И каждый восхваляет совершенство ее тела, не обезображенного беременностью.
Друзилла забавлялась отчаянием сестры, просто не давала ей покоя своими рассказами. Агриппинилла даже никому не могла пожаловаться, предпочитая страдать молча. Она знала, что Юния не одобрит подобного настроения, но сама ничего не могла поделать и постоянно плакала.
Рим взбудоражили очередные известия с форума. Глашатаи провозгласили, что император готовит новые празднества в честь дня рождения своей обожаемой супруги. Народная любовь к императорской чете достигла своего апогея. Плебеи, собрав средства, установили на Марсовом поле прекрасную скульптуру, где он в лавровом венке и его прекрасная жена восседали на золоченых курульных креслах, а надпись на постаменте превозносила деяния величайшего из правителей Рима.
Состояние радостного возбуждения и восторженной благодарности императору перекинулось на всадническое сословие и на сенаторов. Статуи возводились на форуме, площадях, перекрестках. Теперь едва ли не каждый римлянин, точно божествам, приносил им цветы и просил о милости и удаче.
Юния купалась в щедрых лучах славы и всеобщего обожания. Так счастлива она не была никогда. Неслыханное величие кружило голову. Весь мир был у ее ног. Мановением руки она распоряжалась Римской империей, нашептывая любимому супругу советы. С Калигулой они всегда были едины и помыслами, и делами. Любовь их цвела еще сильней, окрашивая лаской и нежностью каждое мгновение жизни.
Юния изменилась. Любовь к Макрону безвозвратно ушла из ее тщеславного сердца. К чему он был теперь ей нужен? Цель достигнута.
Калигула уже нашептывал ей о своих планах избавления от его настойчивой опеки. Ему не нужен был наставник в делах управления империей, он знал, что в трудном вопросе сможет положиться на мнение супруги, чей ум восхищал его. Макрон чувствовал, как нарастает напряжение между ним и Гаем, и это немало его беспокоило. Дела провинций, что вел префект претория, теперь подолгу пересматривались, преторианские когорты в целях усиления стражи понемногу стали из укрепленного лагеря перемещать в Рим. Невий понимал, что не все ладно. Юния старательно избегала его визитов во дворец, все записки, что он передавал ей через Юлия Лупа, возвращались нераспечатанными.