Восхищенная Юния приняла из его рук чашу, наполненную до краев, и, зажмурившись, сделала маленький глоток. Затем передала ее Гаю, и тот тоже пригубил через силу.
– Какая гадость, – тихо шепнула она.
Калигула кивнул.
– Этим напитком часто баловалась Клеопатра, но никогда бы не подумал, что он настолько отвратителен, – так же тихо ответил он, чтобы не расслышали обомлевшие от удивления гости.
Мутная масса колыхалась на дне чаши. Калигула передал ее кравчему с приказом выплеснуть.
Веселье не сразу вернулось в триклиний, звуки флейт и рожков долго не могли заглушить изумленные перешептывания. Калигула с величественным видом оглядывал всех и довольно усмехался при виде всеобщего замешательства. Юния вспомнила о своем намерении и подозвала виночерпия.
– Наполни четыре чаши вином, перемешанным с медом, и вынеси на террасу! – повелела она и обратилась к сестрам Гая: – Мои близкие подруги! Я приглашаю вас полюбоваться с террасы грозой.
И уловила испуганный взгляд Ливиллы. Бедняжка боялась молний, но без колебаний сразу же поднялась вслед за Юнией.
– Зря ты это придумала! – укорила ее Агриппинилла, едва они уселись в мягкие катедры. – Сейчас Мнестер начнет танцевать.
– О, Юпитер! Здесь так свежо и прекрасно! Неужели тебе еще не наскучило это сборище?
Друзилла молчала, устремив взгляд на Клавдиллу. Вспышки далеких молний загорались в ее глазах злым блеском. В темноте этого никто не замечал, но Юния чувствовала ее неприязнь и злорадно улыбалась. Раб поставил чаши с вином на стол.
– Я хочу совершить возлияние Юпитеру в честь Виналий и выпить за нашу крепкую дружбу, – торжественно сказала Юния. – Я счастлива, что канули в Лету все недоразумения, что были меж нами. Наша семья, вознесенная на вершину величия, стала самой могущественной в Риме, и пусть поклянутся ларами наших близких все, что мы никогда больше дадим богине раздора разрушить связь нашей дружбы.
Друзилле подумалось, что уксус с жемчугом помутили Клавдилле расудок, если она позвала и ее для этой клятвы.
И никто из гостий не заметил, как во время своей речи Юния опустила в одну из чаш тонкую палочку бамбука.
– Прими, Агриппинилла, эту чашу в знак согласия! Ты, Друзилла! И ты, Ливилла!
Каждая приняла чашу из рук Юнии, лишь Друзилла немного заколебалась.
– До дна! – И все испили вина, не подозревая, что одной из них сладкий напиток несет погибель.
Задержавшись перед входом в триклиний, Юния обернулась и устремила взгляд на темный небосклон.
– Дай мне знак, Геката! Дай мне знак! – прошептала она.
И невиданной величины молния вдруг вспорола низкие тучи, раскат грома небывалой силы на миг оглушил императрицу, будто небеса раскололись надвое. Геката вняла ее мольбе.