Через три месяца после юбилейной поэмы «Хорошо!» в поездке по Союзу Маяковский оказался в Свердловске (26–29 января 1928 года), где 17 июля 1918 года были расстреляны бывший русский император Николай II и члены его семьи. Одно дело прочитать об этом в газете скупое сообщение, другое — побывать в подвале Ипатьевского дома, где изрешечены пулями стены…
Перефразировав лермонтовские строки «На острове том есть могила, / А в ней император зарыт» Маяковский написал:
Здесь кедр топором перетроган,
Зарубки под корень коры,
У корня, под кедром, дорога,
А в ней — император зарыт.
Никаких примет, ни холмика, ни креста, ни надгробья. Вехи поставил поэт:
За Исетью, где шахты и кручи.
За Исетью, где ветер свистел,
приумолк исполкомовский кучер
и встал на девятой версте.
«На всю Сибирь, на весь Урал
метельная мура».
Запечатлел Маяковский и свою, может быть, единственную встречу с императорской семьей. Вот праздничная Москва, звон колоколов, нарядные дамы, шпалерами на Тверской рядовые, приставы, городовые.
И вижу — катится ландо,
И в этой вот ланде
сидит военный молодой
в холеной бороде.
Перед ним, как чурки,
четыре дочурки.
Нарочитая грубость «как чурки» уничтожается ласковым «дочурки». Вот этот штрих художника моментально осветил трагическую картину: их-то за что? Но в стихотворении, как и подобает революционному поэту, вывод-предупреждение буржуям:
Прельщают многих короны лучи.
Пожал те, дворяне и шляхта.
Корону можно у нас получить.
Но только вместе с шахтой.
Остались «за кадром» две неопубликованные строфы. У поэта финал был иным:
Мы повернули истории бег.
Старье навсегда провожайте.
Коммунист и человек
Не может быть кровожаден.
Словно тогда в жизни поэта произошло просветление, поворотный момент. Как некогда безапеляционно и категорично принял революцию, так перед роковым выстрелом в себя столь же категорично отверг то, чему служил двадцать лет. «Я не твой, снеговая уродина» — эту строку Маяковского цитирует Лев Аннинский. Разве в ней не слышен отзвук написанного в Свердловске стихотворения?
С 1920-х годов его верная подруга Лиля Брик и его самый близкий друг Ося Брик были секретными сотрудниками ВЧК. Можно ли поверить, что в течение 10 лет Маяковский даже не догадывался об этом?
А самым преданным другом Лили Брик после арестованного в 1925 году Александра Михайловича Краснощекова стал главный палач страны Яков Агранов.
О том, что произошло с Поэтом Революции, сказал еще Борис Пастернак:
Я знаю, ваш стих неподделен.
Но как вас могло занести
Под своды таких богаделен
На вашем великом пути?!
Этим сказано все.