Не странное ли дело: воспоминания сотрудников и агентов ОГПУ — Эрлиха, Устиновых, Назарова, свидетелей последних дней Есенина — принимаются за истину, и этими воспоминаниями потчуют читателя столько лет?
— Да не убивал он (Эрлих) Есенина. Совсем взбесились! Поклонялся ему. Был истинный поэт, хотя и далеко не Есенин, — возопил Михаил Синельников (см. приложение к «Литературной газете» «Досье» № 9–10, 1995 г., стр. 31).
Допустим, не убивали Эрлих и Устинов. Просто заманили в ловушку, а затем пхвырнули в него комья грязи и умыли руки. Очистились перед палачами и потомками: написали свои «дружеские» воспоминания.
Эрлих не постеснялся извратить до неузнаваемости эпизод, которому было столько свидетелей! Свидетелей его вопиющего, наглого вранья, и он же. Эрлих, сочиняет «Четыре дня с Есениным», хотя в первый день у гроба Есенина никто из «свидетелей» ничего не говорил, ничего не рассказывал — тогда еще не успели согласовать: ведь надо было заполнить четыре дня жизни. Палачи согласовали четыре дня казни Есенина.
Оценку этим перевертышам дал Лавренев в статье «Казненный дегенератами», и все же они до сих пор числятся в друзьях поэта.
Эрлих появляется на жизненном пути Есенина, когда тот порвал дружбу с имажинистами и вышел из «Стойла».
Из воспоминаний Надежды Вольпин:
«Год 1924-й. Ленинград, Апрель. Квартира Сахаровых. Стук в дверь. Входит Владимир Ричиотти, в прошлом матрос, революционер, сегодня «воинствующий имажинист» (…) Все на месте: Григорий Шмерельсон, Семен Полоцкий, Вольф Эрлих, Афанасьев-Соловьев, ну и я с Ричиотти».
(Турутович Л.И.).
Что знал Есенин об этих молодых людях, чтоб называть своими друзьями? В друзьях у него ходили все, с кем едва познакомился. Так было, например и с Леонидом Утесовым, только что приехавшим в Москву. Представляя его Наде Вольпин, сказал:
— Мой старый друг, Леонид Утесов.
Есенин молодых не знал. Знакомство было поверхностным.
«Творческие достижения их были довольно скромны, — пишет Э.М. Шнейдерман, — все они были еще молоды, только входили в литературу… но планы были большие. Готовился к изданию журнал «Необычайное собрание друзей», составлялась антология «Российские имажинисты». Но ни то, ни другое издание осуществить не удалось. А в 1926 году деятельность «Воинствующего ордена» фактически прекратилась».
Что им помешало осуществить свои планы? Да планов-то никаких не было, никто из них поэтом не был. Под этой вывеской их собрали вместо московских имажинистов, и обязанности их были другие: следить за Есениным и доносить. А так как в 1924–1925 годы Есенин уезжает на Кавказ, сама собой необходимость в их ордене отпала.