Но последней статьей Троцкий сам себе подписал приговор. Статья называлась «Коминтерн и ГПУ». Сталин на эти откровения Троцкого коротко сказал: «Блудить языком можно, но всему есть предел». По выражению Анастаса Микояна, «взаимное раздевание вождей, взаимное их оголение» перед всей страной, а затем и перед всем миром началось на XIV съезде партии в декабре 1925 года и продолжалось до гибели Троцкого.
Кто же из них, Троцкий или Сталин, был более заинтересован в уничтожении Есенина?
Факты свидетельствуют, что до конца 1925 года, до укрепления своих позиций, Есенин нужен был Сталину как союзник, как единомышленник против засилья евреев в советском правительстве: «В первом советском правительстве — Совнаркоме, русских было лишь двое. А из 556 человек, стоявших на вершине советской иерархии в 1917–1925 гг., — 448 были евреи» (И. Лысцов). «Лейба Бронштейн правит Россией, а не должен ей править». Потому Сталин и спасал Есенина от агентов Троцкого, потому в свое время и отправил на Кавказ, в Грузию, под опеку Кирова. Но укрепив на XIV съезде партии свои позиции, заручившись поддержкой Зиновьева, Каменева, Бухарина, т. е. большинства в Политбюро, и замахнувшись на самого сильного своего врага — Троцкого, решил использовать Есенина в дьявольской игре. Гибель Есенина — «ярого антисемита» — должна была сослужить ему хорошую службу.
Умный и дальновидный политик Троцкий не мог не понимать, чем обернется для него и его сторонников убийство Есенина. Всем еще памятен был пресловутый «товарищеский суд» над Есениным и его друзьями. Все знали о том, какие колоссальные усилия приложил Троцкий, чтобы «перевоспитать» Есенина, научить мыслить интернациональными категориями и отказаться от «квасного» патриотизма.
Меняться Есенин не хотел. Но по-человечески Троцкий любил Есенина. Может быть, как раз за честность и бескомпромиссность. Любил и его поэзию. Конечно, за Есениным значилось много прегрешений: из «Пролеткульта» вышел («Я сам по себе»), пролетарскую литературу объявил «мерзостью в литературе» и сделал это принародно, в докладе. Страну социализма, которую отвоевали и создавали большевики, объявил Страной Негодяев. Вождю Революции Ленину приклеил ярлык сфинкса — и понимай, как хочешь, а другому вождю — Троцкому — вручил титул «черного, черного человека». Центральные газеты давно спрашивают: «Как велико долготерпение тех, кто с «попутчиками» такого сорта безусловно возится и стремится их переделать?»
А «Послание Демьяну»? Теперь Есенина осудил бы даже покойный Ленин. Своим стихотворением поэт поставил под серьезное сомнение ленинскую политику наступления на православную веру.