Сильное тело Рябого Нура лежало на мокрой земле. Дождь смешивался с кровью, и казалось, что лежит человек на клюквенном болоте, устав и упав на спелые ягоды, брызнувшие красным соком. Вместе с кровью из Нура уходила жизнь, которой он сам не дорожил, но нужной хану и многим другим людям. Нуру казалось, что он плывет с молодой матерью на долбленке и вода мягко струится вокруг них, обдавая нежными каплями лицо, руки, тело. Дождинки скапливались на его рябом лице, застывая на неровной коже, и со стороны могло показаться, что взрослый мужчина плачет, не скрывая своих слез…
Сбили с седла храброго Умар-бека, не совладавшего с десятком человек, окруживших его. Со смертельной раной несся по полю Качи-Гирей, вцепившись в гриву лошади.
И только Ураз-Бакий, собрав вокруг себя остатки сибирской конницы, пробивался сквозь дождь и наскакивающих неожиданно степняков к подножью холма.
Едигир, так и не дождавшись подмоги под начавшимся дождем продолжал рубиться один с добрым десятком человек. Он чувствовал, что силы оставляют его, а степняки уже ранили и коня и его самого. Из последних сил заставил хан коня броситься сквозь окруживших его плотным кругом скалящих зубы степняков. Но верный конь не смог пробить заслон и тихо заржал, припав на задние ноги. Чья-то тяжелая палица опустилась на голову Едигира сзади, и он выпустил саблю из рук, склонившись к гриве. Увидев это, ближайший к нему степняк рубанул хана повдоль спины саблей и радостно засмеялся.
— Готов! — крикнул он.
Другой схватил коня за повод, чтобы увести к себе в лагерь. Но чуткое животное, почуяв чужой запах, рванулось от него и вырвало узду из рук. Степняки не стали преследовать коня, скрывшегося в пелене дождя, решив, что тот сам прибежит в их лагерь.
Кучум, а за ним и остальные воины направились в лагерь, чтобы хоть там иметь возможность укрыться от проливного дождя. Продолжать сражение в таких условиях было немыслимо. В любом случае они разбили конницу сибирцев, а пешие воины поспешили на вершину холма. Карабкаться туда по мокрому склону не согласился бы ни один воин. И решили переждать до следующего утра, чтобы продолжить сражение, если сибирцы смогут оказать им сопротивление. А в лагере их ждала горячая еда и сухие шатры.
Алтанай подъехал к хану и, широко улыбаясь, отирая мокрое лицо, прокричал:
— Победа, мой хан! Полная победа! Следом прискакал и Сабанак с искрящимися от радости глазами:
— Хан! Ты видел, как они бежали? Завтра в Кашлык? Да?
Кучум улыбнулся ему в ответ и приказал Алтанаю выдать воинам все вино, имеющееся в обозе. Башлык хлопнул могучими ладонями и подмигнул Сабанаку: