— Мужчины, — обратился рыжебородый к поселянам, — беда к нам пришла… — чуть помолчал, видно, не мастак был речи держать, а потом продолжил сиплым простуженным голосом:- Степняки нагрянули большим числом и схватили нашего хана… — При этих словах по толпе прокатился шум, все заговорили, заперешептывались, оценивая услышанное. — Теперь идут они на Кашлык, и прислал меня ваш хозяин и защитник, Карим-бек. Он сказал: "Пусть все мужчины берут оружие и спешат в мой городок, где их ждет еда и буза. Храбрые смогут отличиться в бою и получить награду", — вот что сказал наш повелитель.
Он замолчал, ожидая ответа поселян.
— Значит его, бека, мы защищать побежим, а наших жен и детишек пусть враги берут голыми руками, — негромко проговорил охотник Азат.
— А скотину куда девать, — подал голос подоспевший Сеид, — у меня уже половину овец увели… Так и остальных отдать? Так что ли?
Рыжебородый отер губы левым запястьем и чуть усмехнулся.
— Степняки вас и баб ваших, как тех овец, перережут и не пикнете. Еще сами к беку прибежите защиты просить. Глядите… — с расстановкой и потаенной угрозой проговорил он и запрыгнул на коня.
Конники ускакали, оставив народ на майдане озадаченным и придавленным неожиданным известием.
— Так чего делать будем? — обращаясь ко всем сразу, спросил охотник Азат. — К беку пойдем или тут останемся?
— Надо скот и баб с детишками в лесу прятать, — выкрикнул Сеид, — а самим понаблюдать, чья у них возьмет. Тогда и решим куда идти…
Посудили, порядили и решили, что, как ни крути, а получается Сеид прав, куда ни кинь. Бросать своих детишек и баб без защиты не с руки, и надо прятать их, да и самим голову совать не охота.
Тут еще одна из женщин привела парнишку из соседнего селения, который рассказал, как степняки побили всех мужчин, а шаман со старухами и другими женщинами сожгли сами себя.
Это известие подействовало на всех, как удар бича, и вскоре майдан опустел — народ весь рванулся по землянкам собирать скарб перед уходом в урман.
Назис, едва влез, кряхтя и охая, в свою землянку, как был встречен бранью своей старухи, клявшей его и весь род мужа за то, что бросил ее одну и опять явился без рыбы.
— Цыц, ты, — прикрикнул на нее рыбак, — остынь! А мне-то сказали, что ты меня искать к реке выходила и слезы даже лила. Да, видать, ошиблись люди. Так-то…
Старуха еще пошумела, попричитала и неожиданно заплакала, жалуясь и на судьбу свою горькую, и что не пришли еще ребятишки, посланные с утра в лес набрать грибов, и что надо срываться с места и бежать прятаться невесть куда…
Назис меж тем с жадностью набросился на остывшую похлебку, оставленную заблаговременно для него ворчливой хозяйкой. Но не успел он утолить голод, как опять услышал удары копыт, а вслед за тем и топот ног односельчан, спешивших опять на майдан.