— Зайлачка, пошутил ведь я, — гладил ее шелковистые волосы Бек-Булат, щекотал тонким носом ухо, терся щекой, — прости меня. Никто мне не нужен, Есть сын, и ладно. Другой жены брать не буду, обещаю…
Оправилась Зайла-Сузге, но улыбка совсем исчезла с ее круглого личика. Небывалая бледность отличала ханскую жену от других жизнерадостных и румяных женщин.
Побился Бек-Булат, пытаясь развлечь и развеселить жену, да, ничего не добившись, стал лишь чаще уезжать под любым предлогом из Кашлыка.
В то лето лишь дважды наведался он к семье. Привез сыну разных угощений, купленных у караванщиков, и небольшого ишачка для забавы.
Сейдяк страшно обрадовался собственному "коню" и потребовал быстрее сшить ему седло и сбрую. Теперь, обучившись управлять строптивым животным, он часто ездил с женщинами на сбор грибов и вез обратно, гордый и довольный, полные туеса.
Лишь старой Анибе поведала Зайла-Сузге свою печальную историю о встрече с Едигиром и о жизни на его охотничьей заимке. Рассказала и даже облегчение почувствовала. Вместе поплакали вечерком, посетовали на горькую женскую долю и больше никогда о том не вспоминали.
…В этот вечер Зайла-Сузге опять засиделась на своем обычном месте у обрыва, вслушиваясь в шум реки и теплое дыхание мрачного ельника, шумевшего за стенами городка.
Что-то не давало ей покоя, заставляло вглядываться в противоположный берег и ловить каждый звук, доносившийся оттуда. Еще вчера под вечер больно кольнуло в груди и гулко ударила в виски кровь. Она поняла, что случилось что-то с Едигиром, который почти каждую ночь являлся к ней во снах, чей голос она слышала среди шумно веселящихся воинов, чья фигура угадывалась в изгибах облаков и струйках дыма.
Старая Аниба предлагала Зайле-Сузге сходить к шаману, чтобы тот изгнал из ее дум образ любимого, избавил бы ее от этого мучительного наваждения. Мучительного ли? Скорее, сладостного и желанного. Нет, отказалась Зайла-Сузге от лечения у шамана, пожелав хотя бы в мечтах беседовать и встречаться с любимым.
И сейчас у обрыва она ждала и твердо верила, что должен появиться Едигир, раненый и нуждающийся в уходе.
Только бы он остался жив, только бы остался жив, — шептали ее губы. А то что раненый? Так она его выходит, вынянчит, отстоит.
И как бы в ответ на ее мысли с той стороны раздался едва слышный крик:
— Эге-ге-й-й… Ой-ой…
Зайла-Сузге встрепенулась и побежала будить начальника ночной стражи Ата-Бекира, что ведал защитой городка и распоряжался всеми текущими делами в отсутствие Едигира и Бек-Булата.
Крик услышали и воины на башнях, запереговаривались меж собой: