- С солью вкуснее, чуть смажешь дыньку, всю при-торность снимает.
что же посоветуешь сыну ты, умудренный опытом?
- Я советовать не люблю, не привык,
а ты поинтересуйся хоть, что я буду делать.
но скажу: если у тебя есть что-то вот здесь,- потрогал наголо бритую голову,- или здесь,- приложил руку к груди,- ты не заблудишься, или, как покойная бабуш-ка твоя говорила, звезду свою найдешь. И она тоже: "У каждого на лбу процарапана его судь-ба". И вспоминает сказку: "Жил-был плешивый, и влюбился он в шахскую дочь..."
- А советовать я не люблю. Кому что уготовано... Ты не ухмыляйся, старики это знали!..
матери скитаться, тебе - Ашхабад, мне - Баку.
И новый ломтик отрезает, мягко и плавно. "А он хит-рый, плешивый. Шах послал его на верную смерть, чтоб от дочери отвадить, а ему дракон и не страшен: взял меч, спрятался у арыка, ночью появится дракон и плешивый его перехитрит; дракон учуял человека, раскрыл пасть, чтоб сожрать плешивого, а тот взял меч руками за оба конца, выставил его вперед, дракон ду-мает, что ест плешивого, и ему невдомек, что располо-совал его меч, до самого кончика хвоста рассек плеши-вый дракона, вышел и обмыл свой меч в арыке"; Пле-шивому что, ему было легко! Захотел - и сам шах принял его. Пришел и сел на большой камень у шах-ского дворца. "Что тебе надобно, плешивый?" - "А я к шаху на прием"."Проходи, плешивый, шах ждет". И выслушал шах. И, верный своему слову, выдал за него дочь. А какой наивный дракон!.. Ест и ест, и боли никакой. "Пусть,думает дракон,- плешивый уте-шится, что меня надвое перерезал".
- Суетиться только не надо, и все образуется,- гово-рит Кязым. Ночью Мамишу постелили на веранде, и он никак не мог уснуть, глядел на яркие крупные звезды над головой. Что же случилось? Мамиш отчетливо помнит - стояли они втроем под большим, с широкими ветвями тутовником, отец осторожно срывал черные ягодки и протягивал Мамишу, иногда клал ему прямо в рот, чтобы сок не брызнул и не оставил малиноватобагровый след на рубашке. Даже здесь, в густой тени, ощущался летний зной, песок дышал сухим пламенем. И вдруг мать тронула рукой красноватое от загара пле-чо отца в белой майке-сетке, и у нее в глазах появился блеск какой-то непонятный. "Помнишь?" - показала она отцу на высокий дом, белевший вдали, точно са-харный. Мамиш ничего удивительного в том доме не увидел: глухая стена с одним черным окошком в верх-нем углу; на слепящем белом фоне стены окошко бы-ло как черная дыра. Этот дом был неприятен Мамишу, он не любил ходить туда, потому что боялся, знал - в глубине сада, у дальнего забора похоронен дед мате-ри Агабек, так он завещал тогда, когда полсела принадлежало ему. Могильная плита искривилась, напо-ловину увязла в песке, каждое лето ее заново откапы-вали, но с осенними ветрами могилу снова заносило песком, он ложился плотно, прибиваясь к каменному забору, и ветер рисовал на нем волнистые узоры, по-хожие на след змеи... Отец обнял мать. В руке у него была ягодка, которую не успел протянуть Мамишу, и Мамиш почувствовал, что и мать, и отец обо всем забы-ли, и о нем, Мамише, тоже. От обиды Мамиш чуть не расплакался. Мать прикрыла глаза, а потом странно так посмотрела на него. "Тебя еще не было, Мамиш, но ты должен был появиться",- сказала она, бросив взгляд - все такой же, почему-то неприятный Мами-шу - на отца. "Да,- вздохнул отец.- Даже не верит-ся, что все это было". Ягода в пальцах его смялась, сок потек, сворачиваясь на песке в черные шарики. И Ма-миш только потом, когда повзрослел, понял смысл ма-миных слов. Он больше не ездил на ту дачу, потом она отошла к чужим людям. Могилу занесло песком, ее уже не откопаешь. И никому не ведомо, что там, в углу, у забора, есть плита, а под плитой останки прадеда Мамиша. Да и сохранился ли забор, остался ли вообще тот старый дом, в одной из комнат которого с черным окошком зародилось нечто, ставшее потом Мамишем?.. Все-таки жаль, далековато стало отсюда до моря; то-гда скалы на берегу примыкали к самому морю, песок в их тени был прохладный, а за четкой чертой тени раскаленный под солнцем белесый песок слепил глаза и жег ступни. От скал теперь надо идти и идти еще час, чтобы достичь моря, идти под открытым солнцем, злющим, испепеляющим. А утром Мамиш уехал поез-дом до Красноводска и оттуда пароходом в Баку.