— А «мессеры»?
— Во! — поднял палец Князьков, который был слегка выпивши. — Сбить «мессершмит» вполне реально. Шансов пять-десять есть!
И захохотал. Мне его смех не понравился, и, наверное, Князьков это заметил. Мы зауважали его после боев, когда он умело вел нас за собой. Дурацкий смех не понравился и Феде Садчикову.
— Мы, что, на клоунов похожи? — холодно спросил он, не называя лейтенанта по званию.
Князьков как-то сразу взял себя в руки. Объяснил, что «мессершмиты» слабо бронированы. Целиться надо, давая упреждение: в мотор, кабину, в крылья, хвост. Если удастся даже перебить тягу, повредить хвостовое оперение, то «мессер» сразу атаку прекратит, а то и вниз свалится.
— Моторы и кабины у них тоже бронированные, но метров с двухсот «Дегтярев» броню прошибает. Если не вскользь, а под хорошим углом. Ребята вы, конечно, смелые, — Князьков оглядел нас, — но старайтесь истребитель достать сбоку или вслед. В лоб «мессершмиты» встречать не рискуйте. Большая скорость, точный прицел, две пушки и два пулемета. Они сметают все подряд. Я уже не говорю о бомбах. В общем, не устраивайте с ними дуэль, а, как говорится, бейте из засады.
Многое забывается, а ту короткую инструкцию нашего нового командира роты я запомнил. Мне очень редко приходилось видеть, чтобы из обычных пулеметов и винтовок сбивали или даже серьезно повреждали немецкие самолеты. Однако, в чем оказался прав Князьков, дружный огонь, который мы хоть с опозданием, но научились вести по пикирующим «лаптежникам» и «мессерам», порой заставлял их шарахаться прочь и уходить с боевого курса. К сожалению, немцы быстро распознавали, что ведут огонь не крупнокалиберные, опасные для них пулеметы, а обычные «Дегтяревы». И второй-третий заход часто заканчивался трагично для пулеметчиков, особенно молодых.
Но немецкая авиация обрушилась не на позицию бригады, а на дорогу. Несколько Ю-87 сбросили целую серию фугасных стокилограммовок и множество осколочных бомб, а потом несколько раз прошлись над проселком, расстреливая людей, машины, повозки из пулеметов. До проселка было метров четыреста, его прикрывали легкие противотанковые батареи. Воронки от бомб в нескольких местах просто разорвали нитку дороги. Горели грузовики, ржали разбегающиеся лошади, волоча за собой повозки, спутанные ремни и доски от разбитых повозок.
Смотреть на все было горько. Но смерть многих людей, которую мы видели за эти дни, притупляла чувства. Убитых не хоронили. Ловили разбежавшихся лошадей, впрягали их в уцелевшие повозки, и, погрузив раненых, колонна продолжала свой путь.