Когда начали сгущаться сумерки, Фиона пришла к решению немедленно распустить всех по домам. Брайан проявил благородство, как это иногда с ним случалось, и предложил остаться, но Фиона не смогла принять его жертвы.
– Мы не знаем, сколько времени будет идти снег. Вдруг случится, что ты не сможешь выбраться отсюда?
– Да, но если к утру наметет сугробы, никто не сможет прийти к тебе на подмогу, – возразил Брайан. – Одной невозможно накормить двести пятьдесят животных, не говоря уж о том, чтобы убрать за ними.
– Ну не совсем одной, – напомнил о себе Эли.
Брайан отмахнулся от него:
– Ты вряд ли можешь претендовать на звание лучшего работника гостиницы для собак, Эли.
– К утру обещают ослабление снегопада, – сказала Фиона, предупреждая очередную бессмысленную свару. – В худшем случае народ просто опоздает к началу рабочего дня. – Она бестрепетно встретила подозрительный взгляд Брайана.
Наконец он вздохнул и сдался. Только когда он и все остальные попрощались и ушли, до нее вдруг дошел смысл сказанных Эли слов.
– Ты остаешься? – спросила она.
Эли кивнул:
– Час назад я звонил в аэропорт, мой рейс отменили. Но даже если бы не отменили, я все равно не смог бы добраться туда по такой погоде. – Он посмотрел в окно, за которым бушевала метель. – Кстати, я позвонил и Артуру, чтобы он не присылал сюда никого. Не дай Бог, ребята сломают себе шею, добираясь сюда из города. С тобой останусь я.
Девушка прикоснулась к марлевой повязке у него на лбу, потом провела кончиками пальцев по его гладкой худой щеке. Она встретилась взглядом с его потемневшими золотисто-карими глазами, и у нее мгновенно пересохло во рту.
– Извини, если бы не я… – пробормотала она.
– Не говори так.
И он припал губами к ее рту. Крепко обняв ее, Эли жадно впивался в ее губы и никак не мог насытиться их вкусом, вкусом женщины, о которой мечтал дни и ночи, которая незаметно вошла в его сердце и рвала его на части.
Если бы не она… Он вздрогнул. Если бы не она, его не сжигал бы сейчас огонь желания, не душила бы такая дикая неутоленная страсть. Сердце его не переполнялось бы нежностью от ее улыбки и слез. И его самолюбие не страдало бы оттого, что он выглядит перед ней клоуном, а не благородным рыцарем.
Она приникла к нему со страстью, удивившей его еще в прошлый раз, и отвечала на поцелуи с еще большим пылом, чем ему виделось в мечтах. От нее исходил нежный женственный аромат, что было удивительно после тяжелого рабочего дня; она была мягкой и аппетитной и…
Взрыв заставил их обоих подпрыгнуть и вцепиться друг в друга.
– Что за чертовщина? – вскричал Эли.