- В библиотеке?
- Телефон, - только и смогла выговорить Хетти. - Звонили Рейфу.
- Патрик?
Хетти покачала головой.
Рука Валентины судорожно сжала перила. Она смертельно побледнела. Ярко-синие глаза стали темными и тусклыми, как каменный уголь. Вмиг высохшие губы с трудом проговорили:
- Саймон?
Тело Хетти обмякло и ссутулилось. Чуть не плача, она отвела взгляд и тихо подтвердила:
- Да, звонил Саймон.
Рука Валентины безжизненно упала с перил. Она медленно повернулась и тяжелыми шагами пошла к библиотеке.
- Жаль, ей бы еще хоть чуть-чуть времени... - прошептала Хетти, кляня судьбу за такой поворот дела. Но ничто уже не могло изменить и отменить срочность вызова, насущную потребность в Валентине. - Реальный мир? - бормотала огорченная женщина. - Если этот реальный мир такое творит с лучшими из людей, то будь он проклят, этот реальный мир.
В библиотеке никого не было. Валентина обнаружила Рейфа в гостиной, огромной светлой комнате с колоннами и арками вместо стен. Убранство комнаты производило впечатление странного смешения простоты и роскоши. Уже с порога бросалось в глаза смелое сочетание изящной мебели из самых дорогих пород светлого и красного дерева с плетеной. Полосатые и в цветочек ситцевые чехлы мирно соседствовали с шелком и даже парчой. Все это смешение стилей и жанров создавало необычайно привлекательный облик загородного дома, точнее, дома на острове. Таким он и должен был быть - роскошным и простым, функциональным и красивым... Дом, с любовью и заботой построенный для женщины, которая не могла ничего этого видеть.
Тихая гавань для Джорданы. Дар благоговения и любви Патрика.
Глядя на висевший напротив двери огромный портрет Джорданы, Валентина сказала в задумчивости глядевшему в окно Рейфу:
- Мне бы хотелось познакомиться с ней.
Его спина моментально напряглась, и он медленно обернулся к ней.
- Валентина.. Я не слышал, как ты вошла.
- Готова поставить доллар, что догадываюсь, о чем ты думаешь, даже боюсь, что продешевлю.
Он печально мотнул головой и, встретившись с ней глазами, сделал какой-то неопределенный жест рукой.
- Не знаю...
Оба чувствовали неловкость. Никто первым не решался заговорить о телефонном звонке, хотя оба прекрасно понимали, что этого все равно не избежать. Но какой вред может принести одна-единственная минута промедления?
Валентина подошла поближе к портрету.
- Расскажи мне о Джордане.
Рейф пристально посмотрел на нее, недоумевая: почему вдруг такой вопрос? Почему именно сейчас? После минутного молчания, во время которого он ожесточенно мял записку, находившуюся у него в руке, он спросил: