Но Густав не знал, как это сделать. Тут не помогли бы даже отмычки, потому что эта дверка была закрыта покрепче других. К этой дверке он имел всего лишь один ключ. Нажми на курок – и пещера Аладдина откроется.
Это будет ЕЩЕ ОДНА смерть, еще одна невинная жертва, но, в конце концов, он же не человек, правильно? Какой-то вонючий дикарь из города. А терять свой корабль Густаву не хотелось. Корабль был для него больше чем дом. Больше даже, чем жизнь. Он был частью его существа. И если он к чему-то еще искренне тянулся, то только к этой махине на шести колесах. Случись его потерять, и Густав погибнет. Просто умрет, упадет бездыханным.
Густав сильнее надавил на спину Эндрю, и тот начал тонко выть то ли от боли, то ли от страха.
Решись. Решись. Решись.
Левый глаз дикаря, обращенный к Густаву, бешено вращался в орбите. Густав накрыл его ладонью. Ресницы защекотали ее. Вдохнул полной грудью. Навалился на Эндрю посильнее. Закусил нижнюю губу. Направил дуло как можно выше, чтобы не задеть то, что было в его затылке, под шрамом.
– Прости меня. Прости меня, если сможешь.
Он не знал, но точно такие же слова однажды сказал его отец, темной ночью, когда в их семье неожиданно появился корабль и талисман на серебряной цепочке.
– Прости.
Густав на секунду отвернулся. Нажал на курок.
Раздался выстрел.
Наступила тишина.
Андрея больше не стало.
Мягко открылись замки, отъехала дверь, впуская в сумрак корабля солнечный свет, и прозвучал спокойный голос:
– Выходи, если жив. Мне понадобится твоя помощь.
Марков, дремавший лицом к стенке, ошарашенно повернулся на звуки, беспардонно доставшие его из сладкого, становившегося все глубже и глубже сна. Он увидел темную фигуру Густава на светлом фоне дверного проема. Тот участливо поинтересовался:
– Нормально себя чувствуешь? Мне просто одному не справиться, там надо будет открыть резервуар с бензином.
– А, хорошо.
Марков потер глаза и встал. Вроде бы ничего уже не болело, приступ прошел, и жизнь снова начала приобретать смысл. Многие могли бы поспорить с этим заявлением, поскольку считали, что жизнь потеряла любой смысл сразу же после Большого Взрыва. Но Марков был категорически с ними не согласен. И хотя он родился уже практически в новом мире, проведя детство в только что опустошенной и обезглавленной среде, он отлично знал прошлую историю человечества по рассказам своего деда. Кое-что добавили родители, некоторые вещи объяснили друзья и просто знакомые. А уж о картинках и видео говорить не приходилось.
Он знал настолько много о том мире, что мог не сожалеть о его потере.