— Просто не знаю, что мне теперь делать…
Ренн, конечно, заметила, что Торак сказал «мне», а не «нам». «А что, если в этом кроется какой-то особый смысл?» — подумала она. Но вслух сказала:
— А мы у Саеунн спросим. Уж она-то наверняка знает.
Колдунья племени Ворона все это время оставалась на их новой стоянке, устроенной на вершине гряды. И Ренн, хотя и никогда бы в этом не призналась, становилось легче от одной лишь мысли о том, что Саеунн рядом. Во всяком случае, если понадобится снова прибегнуть к магии, Саеунн все сделает куда лучше ее.
Торак задумчиво смотрел вдаль. Потом сказал:
— Единственное, что я нашел, это ее корзинку. Пустую. Она там своих змей держала. — Он снова немного помолчал. — Знаешь, они мне не казались такими уж злыми, змейки эти. Я думаю, им понравится жить на свободе.
Ренн промолчала, потом сорвала лист папоротника и принялась его общипывать.
«Почему ты не можешь просто сказать то, что для тебя важно! — сердито думала она. — И почему я не могу сказать: Торак, мне очень жаль, что я вовремя тебе обо всем не рассказала! Хотя… это ведь ничего не меняет, правда? Ну, почти ничего?»
Но Торак так ничего и не сказал, бросил на ходу, что должен помочь Бейлу в поисках разбитой лодки, и исчез.
И Ренн в очередной раз пожалела, что не воспользовалась представившейся возможностью и не поговорила с ним по душам.
Подошел Фин-Кединн, уселся рядом, и Ренн сказала ему:
— Он все знает. О Повелительнице Змей. Вернее, обо мне.
— Да, он мне говорил.
— Говорил? И что же он тебе сказал?
— Просто, что знает об этом.
Ренн растерзала очередной лист папоротника и отбросила его общипанный остов в сторону.
Фин-Кединн спросил у нее, кому еще это известно. Ренн сообщила, что только Бейлу, а Фин-Кединн заметил, что, похоже, кое-кто из стариков все же узнал Сешру несмотря на то, что лицо и руки ее были обмазаны зеленой глиной. И посоветовал Ренн все рассказать своим соплеменникам, когда волнение несколько уляжется. Она пообещала, что непременно расскажет, и Фин-Кединн спросил:
— А тебе не жаль, что она умерла?
— Нет. Не знаю… — Ренн нахмурилась. — Я так долго ее ненавидела! А теперь ее нет на свете. И мне отчего-то стало еще хуже.
Фин-Кединн понимающе кивнул.
Он выглядел усталым. Ренн заметила седину в его темно-рыжей бороде и морщинки в уголках глаз, и ей вдруг стало страшно: а ведь Фин-Кединн стареет! Она прекрасно знала, что умирают и куда более молодые люди, чем он. Но ведь это Фин-Кединн! Он не может умереть! И Ренн вдруг заплакала.
— Ну почему, почему все не может оставаться, как было? — с детским отчаянием выкрикнула она.