Орри ахнул:
– Господи, я могу влипнуть в историю.
Вулф распорядился:
– Продолжай.
Но сам не встал, чтобы посмотреть.
– Я не могу. Она заперта.
– Ну и что?
Я пошел к сейфу, достал пару связок моих ключей, вернулся назад и стал открывать. Замок не был чем-то примечательным, в несколько минут я с ним справился, отложил в сторону ключи и поднял крышку. Орри встал и смотрел вместе со мной. Мы молчали около секунды, затем мы посмотрели друг на друга.
Никогда я не видел Орри столь возмущенным.
Вулф спросил:
– Что, пусто?
– Нет, сэр, но мы должны дать Орри выпить. Это не его, это ее. Я не думаю, что Доры Чапин. Перчатки и чулки, а может и еще что-нибудь изящное.
– Вот как?
К моему удивлению, Вулф проявил к этому интерес; его губы вытянулись, втянулись и он даже начал вставать. Он поднялся, и я подтолкнул коробку к нему.
– Конечно… Я предполагал. Да, это и должно было быть. Арчи, вынь их осторожно из коробки и разложи на столе. Сюда, я помогу. Нет, Орри, нет, пока вы не вымоете руки… Ха, вот и еще более интимное! Но больше всего чулок и перчаток… Не так грубо, Арчи, хотя бы из уважения к стремлению человека. То, что мы раскладываем на этом столе, – душа человека. Ее особенности могут быть разгаданы… например, заметили ли вы, что перчатки, различные как по цвету, так и по материалу, все одного размера? Среди двадцати пар или более нет ни одного исключения? Разве можно требовать большей верности и преданности? «О, если бы я был перчаткой на этой руке…»
Но для Ромео это было всегда лишь риторика, для Поля же Чапина эта перчатка – истинное сокровище, но без всякой надежды ни на ласку, ни на жестокость…
Ну, не станем отвлекаться, большая ошибка рассматривать тот или иной аспект явления, отрывая его от остального. В данном случае, как пример, мы не должны забывать, что эти предметы, очень дорогие по материалу и по выполнению, стоили доктору Бартону около трех сотен долларов, а посему он имеет право ожидать, что они должны были носиться дольше. Некоторые из них – практически новые. Подведите баланс…
Орри снова сел, но не сводил глаз с Вулфа. Его оборвал я:
– Причем здесь Бартон? Я спрашиваю вас по-английски.
Вулф потрогал еще несколько перчаток и поднял чулок, да еще поглядел через него на свет. Вид Вулфа, держащего женский трикотаж так, как если бы он в нем разбирался, дал мне взглянуть по-новому на меру его притворства. Он же поднял другой чулок и мягко уронил его обратно на стол, затем вынул из кармана платок, обтер им руки, после чего сел в кресло.
– Читай англосаксонских поэтов, Арчи. Сам Ромео был англичанином, несмотря на географию. Я не пытаюсь тебя дурачить, я придерживаюсь традиций.