— Об одном, пожалуй, смогу. Нам пришлось тогда срочно отправить в Союз одного студента, которого мой друг-американец очень сильно уж обрабатывал. Даже скандал из-за этого получился. Я-то не знал, кто этот студент, а посол знал… И когда я предложил послу срочно отправить его в Союз, посол говорит: «Ну, вот и отправляй!» Говорю: «Я не могу сам решать такие вопросы. Я вам докладываю ситуацию, а решение принимаете вы». «У тебя, — говорит, — такая же красная книжка, как и у меня». «Да, но книжка, — говорю, — то такая же, да вот голос другой: у меня совещательный, а у вас — решающий». «Ладно, — говорит, — пиши справку».
Отправили мы этого студента, а потом вдруг приезжает к нам спецуправляющий генерал. Закрывает доступ к шифровальной переписке, забирает у шефа всю документацию, ни с кем не разговаривает. Начал опрашивать людей в посольстве. Проанализировав ситуацию, я понял, в чем суть проблему. Тогда говорю шефу: «Вот тебе папочка, в ней — вся документация, там точно речь пойдет об отправленном студенте». И, действительно, во время беседы генерал сразу же спросил шефа: «Почему отправили? Зачем?» А он говорит: «Как зачем? Вот такая вот информация была у нас на него». «Почему вы не информировали Москву?» «Как это не информировали? Вот в этой папке — все документы, подтверждающие наши сообщения». Генерал изучил материалы и сказал: «Все правильно вы сделали». И отдал шефу все его полномочия. Таким вот образом скандал был исчерпан. А был тот студент сыном заведующего отделом ЦК КПСС.
— Еще хотелось бы, чтобы вы рассказали, если это, конечно, возможно, о вашем друге-американце. Как складывались ваши с ним отношения? Кто кого обыгрывал? Не возникало ли каких-либо столкновений?
— Здесь, пожалуй, мало что смогу рассказать. Хотя об одном эпизоде попробую. Я вел дело к его вербовке. Он тоже, судя по всему, поставил цель — завербовать меня. И вот мы играем в эту игру. Приглашаю его в ресторан. Он приезжает. «Что пить будешь» — спрашиваю. «Конечно же, русскую водку». «Ну, смотри, — говорю. И вот он как выпил, так я его едва дотащил к машине. Отвез домой. На следующий день он звонит: «Аркадий, не могу поверить, что ты поступил со мной так благородно».
Обычно такие ситуации использовали как компрометирующие. А я его уложил в машину, отвез домой, передал жене. И он еще лучше стал ко мне относиться. Чувствую: вот-вот он предложит мне работать на ЦРУ. Информирую Москву. Получаю задание: во время вербовки сделать встречное предложение — работать на КГБ.
Встречаемся, общаемся. Мой друг говорит: «Ты знаешь, я могу предположить, что ты являешься сотрудником КГБ». Я говорю: «Джон, с таким же успехом я могу предположить, что ты являешься сотрудником ЦРУ». Хотя и я, и он отлично знали, что так оно и есть. Много нюансов было в этом разговоре. Я их здесь опускаю. Но, когда он предложил мне сотрудничать, я сказал: «А вот наши предлагают тебе работать на нас, через меня». И тут он вдруг сник. «Почему?» — говорит. «Мы о тебе, — говорю, — многое знаем…» Он встал, весь бледный, и ушел молча. И, естественно, он доложил своим, что ему предложили сотрудничество. Через несколько дней его отозвали в Америку. И он несколько лет не появлялся на международной орбите. Наши ж аналитики все время в Москве проводили анализ — кто в какое посольство, кто, где и куда приезжает. То есть они отслеживали движения ЦРУ и его сотрудников. И только через несколько лет там зафиксировали, что мой друг Джон, наконец-то, появился в одном из посольств.