— Что за станция? — крикнули с платформы проходившему вдоль состава железнодорожнику в черном путейском кителе и татарской войлочной шапочке.
— Сарабуз, — сердито отозвался железнодорожник.
— До Перекопа далеко?
— Далеко.
Сарабуз был узловой станцией. Отсюда шли дороги на Джанкой и на Евпаторию. Когда весть об этом географическом расположении Сарабуза разнеслась среди бойцов, многие догадались, что дальше полк не поедет, останется здесь ждать давно обещанные средства тяги. И когда вдоль эшелона понеслись команды на разгрузку, все восприняли это, как само собой разумеющееся.
Разгружаться — не грузиться. И хоть 122-миллиметровая гаубица весит без малого две с половиной тонны, столкнуть ее на землю по аппарелям для толкового расчета ничего не стоит, только придерживай. Труднее потом катить по земле, особенно если дорога разбита в пыль и колеса тонут в ней на вершок.
Только вчера орудия были приведены в порядок, вымыты, вычищены, смазаны для блеску — любо-дорого глянуть. И вот теперь на них глядеть не хотелось — пыль в один миг налипла на смазку. Стволы, лафеты, щиты — все приобрело беловатый и грязно-бурый оттенок. Огневики стирали пыль рукавами, но от этого появлялись полосы, совсем уродующие вчера наведенную красоту.
Еще до восхода солнца гаубицы были рассредоточены в соседних садах, замаскированы. Возле вагонов суетились только бойцы взвода боепитания. Как муравьи, сновали они проторенной дорожкой к сараю, стоявшему вдалеке от станции и от жилья, — таскали ящики со снарядами. Да старшина Потушаев вместе со своим кладовщиком стоял возле сваленного под раскидистой шелковицей имущества своего склада. Невелико добро — старое пораздавал бойцам еще в Одессе, а новым не обзавелся, — но и то, что имелось, надо было куда-то определить. А начальник ОВС лейтенант Солодовский все не шел, не давал команды.
— Ты стой тут, — сказал Потушаев кладовщику, — а я поищу какую-нибудь сараюшку. Видно, если сами не найдем, никто нам не найдет.
Он пошел вдоль состава, но тут внезапно, как это всегда бывает, когда самолеты летят низко, сверху обрушился рев моторов и удары крупнокалиберных пуль стремительно протопали по дороге, взбив легкую пыль. Прежде чем подумал, что делать, старшина упал и уткнулся лицом в пыль. Когда самолеты улетели, он сел, опираясь на руки, по запястья утонувшие в мягкой, как пух, пыли, и расчихался. Потом поднялся на ноги и принялся отряхиваться. Не мог он, первый франт полка (что подумают о складе, если сам завскладом будет не в порядке?), даже на минуту показаться людям в затрапезном виде. Если его таким увидят огневики, то не избежать очередной клички, почище «специалиста по подштанникам».