— Ваня! — хрипел он. — Живой, Ваня? Дышать уж нечем.
Зародов потолкал спиной землю, с трудом разогнулся. Рыхлый грунт выше колен засыпал окоп. «Юнкерсы» улетели, а немцы, что залегли в степи, все лежали, не двигались, ждали чего-то. В тишине от окопа к окопу порхала оживленная перекличка:
— Живой, Коваленко?
— Живой, а ты?
— И я живой. А Беликов как?
— Ничего, шевелится.
— А Кебкало?
— Живой!…
Все не раз прощались с жизнью под этой бомбежкой, и всем теперь было радостно и удивительно, что остались невредимы.
Зародов выгреб пальцем землю из-за ворота, выглянул. Ближние немцы все лежали, дожидаясь чего-то, а вдали сквозь вуаль оседающей пыли виднелось что-то темное и длинное, то там, то тут взблескивающее на солнце.
— Колонна никак?!
— Кой дурак колонной ходит?
— Немцы не дураки.
— Вот и я говорю…
— Немцы не дураки раньше времени в цепь разворачиваться. Знают, что артиллерии у нас нет.
— А пушки там. — Манухин махнул рукой в сторону покосившихся расщепленных столбов, черневших, как неровные черточки на серой бумаге.
— А ты видел, что там было?
— Что было?
— Ну и не говори. Сколь бомб туда высыпали…
Внезапный резкий, выворачивающий душу пульсирующий рев заставил их снова нырнуть на дно окопа. Словно кто-то тысячекратно усилил душераздирающий вой мартовских котов и теперь глушил и наступающих, и обороняющихся этим непривычным на войне звуком. Скосив вверх глаза, Зародов увидел чистое небо и странные красные угольки, сновавшие в вышине. Осторожно выглянул, посмотрел в тыл, откуда доносились эти звуки. В километре, там, где невысоким пупышком горбилась соседняя пологая высотка, стеной вставала клубящаяся хмарь.
— Ну вдарили! — сокрушенно качнул он головой. — По чему бы это? За пупышком-то вроде ничего и не было.
— Туда гляди! — радостно закричал Манухин, указывая в сторону немцев.
Место, где только что змеилась немецкая колонна, словно выперло в небо каким вулканом. Черные клубы вздымались все выше, растекаясь вширь, и там, в этой черноте, метались от края к краю огненные всполохи. По степи стлался низкий незнакомый трескучий грохот, похожий на раскаты грома.
— Чего это, а?
— Чего, чего, мало ли чего!…
И вдруг немцы, что лежали у подбитых танков, вскочили и побежали. Не назад, где полыхали зарницы таинственного оружия, не вперед, а куда-то вбок. И было видно, что бегут они без какой-либо команды, паникуя.
— Ага-а! — зычно закричал Зародов. И в других окопах закричали, и вот уже радостное «ура!» понеслось над позицией. Бойцы повыскакивали из своих ячеек, стреляя на ходу, кинулись догонять удиравших немцев. И не было во взводе, во всей роте человека, которого бы не охватил азарт этой стихийной контратаки.