Всё это, и многое другое, Пётр Васильевич Русков узнал из теленовостей в ту неделю, которую он провёл в больнице. В последний день своего пребывания в больнице, в пятницу с утра, он также узнал от Аркадия Натановича, своего лечащего врача, что болен раком лёгкого, скорее всего в конечной стадии. Метастазы…. Ну легче сказать где их нет.
– Вот такие дела, Пётр Васильевич. Пытался быть честен с Вами. Крепитесь.
– Есть смысл лечить-то, сынок?
– Скажу прямо, но будет жёстко. Нет. Я должен сказать «да», дать Вам надежду, но… Мне 43 года, и всё время я – терапевт. Терапия тут бессильна, случай такой у Вас. Простите. Да… я выписал Вас, до Кушалино через час – на нашей скорой доедете, она в Тверь идёт. И… у Вас родные есть кто?
– Родные… да нету… всю жизнь бобылём, бухгалтером… – потерянно ответил Русков.
– Простите, ещё раз. Ну я пойду… А в Церковь-то Вы ходите, в Бога веруете – простите за вопрос?
В Бога Пётр Васильевич Русков не верил и в церковь, сколько-то лет уже снова открытую в селе, не ходил. Нет, батюшку – то, Отца Паисия, местного благочинного он, конечно, знал – так, как многих на селе – все знакомы, но на службы к нему – не ходил. А теперь, как-то вдруг само, вырвалось в ответ на вопрос врача:
– Да нехристь я, Прости Господи…
– Ну, крепитесь, Пётр Васильевич. И… я не знаю,… Храни Вас Господи. – с этими словами врач вышел и прикрыл дверь.
– К Богу-то – никогда не поздно, Василич. Ты меня послушай! – подал голос с кровати Тихон , товарищ Рускова по палате, лежавший у соседнего окна. – Чё уж теперь-то… рак… вон оно как… и у меня рак тоже, Васильич. Третий год борюсь, а как по другому?! Бог терпел – и нам велел. Ты в церковь-то сходи – легче станет.
Русков промолчал, что-то пробубнил себе под нос, продолжая смотреть как детишки на пруду ловят карасей. Как летнее, горячее солнце блестит на воде, в зелени деревьев, на крышах домов. Захотелось туда, на воздух, в лето – прочь из палаты с запахом человеческой боли. Русков поднял пакет с нехитрыми пожитками с койки, взял свою палку и обернулся к Тихону:
– Тихон. Ну ты давай… выздоравливай, короче. Пойду я.
– С Богом, Петя.
А выходя из палаты, Пётр Васильевич Русков впервые заметил бумажную икону Богородицы – страницу, видимо из какого-то церковного календаря или журнала, что они там печатают. И старик замер, таким было его открытие. Печатный плакат, страничка, но Её глаза пронизывали Рускова насквозь, и у старика на глаза навернулись слезы. «Неужели конец, Матушка??? Мой конец, тут, в этом мире???» – тихо возник немой вопрос старика… А в больной, кружащейся голове набатом прозвучало: