– Так мы-ж в Село вроде. Нахера тащить с собой всю тряхомудию?
– Я тогда обрез возьму – мало-ли что. И на старуху бывает проруха.
– Да бери, хуле. Можешь и молот прихватить – таскать-то тебе. – съязвил Ваня.
– С нашими – Асланом, Политычем и Папой – стрела у нас на мосту. На каменке. Вместе пойдём. – разбавил паузу Фёдор.
– А когда? – Ваня поднял руку с часами.
– А сейчас сколько?
– Да почти четыре – пятнадцать.
– Ну, тогда, через пятнадцать минут. Пожрал – нет? Вон, сковородку в бочке помой.
Ваня скривил морду, но прибор мыть и тереть при помощи песка в бочке с дождевой водой, всё-таки пошёл. Тихо поругиваясь, Иван привёл сковороду в достойное состояние и присел на крыльцо ждать Фёдора. Тот долго ждать не заставил – быстро выскочил, на ходу натягивая свою любимую «бундесверку» одной рукой, поскольку вторая была занята – прихватил-таки свой обрез, поганец. Деревенские уже спешили по работам, старики, бабы, реже – дети. Группами, по нескольку человек расходились по своим участкам – к Селу, в лесные, полевые и иного назначения бригады. Лето – день за два. Спать некогда. Летний день зимний месяц кормит – прохалявишь сейчас- зимой хер без соли грызть будешь. Вероятно – свой собственный. Община развивалась, и работы меньше не становилась. Вот уже где-то за Селом послышался треск пускача, спустя пару минут – ещё – мужики заводят трактора.
Перейдя дорогу, которая шла от старого Бежецкого шоссе, начинаясь аккурат перед въездом в Кушалино, и дальше – на Горицы, Кимры и (Спаси Господи) на Москву, друзья подошли к мосту через Кушалку. Из Вельшина в Кушалино вела дорога-каменка, выложенная булыжниками – один к одному, руками монахов ещё в восемнадцатом веке. Под новым мостом, рубленом в позапрошлом году стараниями велешинских и найдёновских мужиков, шелестела, перекатываясь через старые, вымазанные креазотом, опоры рухнувшего моста Кушалка – речка Федькиного детства. Фёдор никогда не давал волю ностальгии, стараясь обособиться от того, прежнего Фёдора, который вместе со своими деревенскими друзьями днями не вылезали из речки – купались, ловили рыбу корзинами в те, ушедшие теперь уж безвозвратно, наверное счастливые, детские годы. Как и многие, живущие рядом с ним, Фёдор потерял всё, что имел. Свою семью. Родителей. Многих друзей. Знакомый, комфортный мир своего родного города. С какого-то момента Федя начал понимать – ему-то ещё надо Бога благодарить. Федор-то, тут в Кушалино, он свой. Его малая родина, деревня детства, эти леса, поля, речка вот – они с ним, и от этого как-то легче должно быть наверное. А вот взять того же Ивана – ему то как? Не, Ванька, конечно, мужик железобетонный. Нет, правильнее сказать – даже попросту стальной. Таких мужиков, как Ваня, если металлоломом кормить – они молотками срать будут. Но и с другой стороны взять – Ванька, он же здесь чужой. Прижился, конечно, по своей природной способности приспосабливаться, но всё же чужой. И ему непросто.