— Компромисс! Нет, это лицемерие. То, что у этой страны получается лучше всего. Бюрократы и политики отшлифовывали это века и века. Это называется Правительственным Докладом, это называется Блеянием, это называется…
— Артур, закури трубку.
— Никогда. Однажды я поймал субъекта, курившего в присутствии дамы. Я выхватил трубку у него изо рта, переломил пополам и бросил ему под ноги.
— Но мистер Идалджи сможет вернуться к своей профессии солиситора.
— Сможет. И каждый потенциальный клиент, способный читать газеты, будет думать, что консультируется у человека настолько сумасшедшего, что он был способен писать анонимные письма, изобличая себя в гнусном преступлении, к которому, как признают даже министр внутренних дел и родственник Энсона, да благословит его Бог, он ни малейшего отношения не имел.
— Но, может быть, про это забудут. Ты же сказал, что они хоронят неприятные новости, публикуя их в канун Духова Дня. Так что, возможно, люди запомнят только, что мистер Идалджи был полностью оправдан.
— Ну нет, насколько это зависит от меня.
— Ты хочешь сказать, что намерен продолжать?
— Они еще не увидели мою спину. Я не собираюсь допустить, чтобы такое сошло им с рук. Я дал слово Джорджу, я дал слово тебе.
— Нет, Артур. Ты просто объяснил, что намеревался сделать, и сделал, и добился полного оправдания, и Джордж может вернуться к своей работе, а только этого он, по словам его матери, и хотел. Ты добился замечательного успеха.
— Джин, пожалуйста, перестань быть со мной такой рассудительной.
— Ты предпочтешь, чтобы я была с тобой нерассудительной?
— Я кровь пролью, лишь бы избежать этого.
— С другой стороны? — поддразнивающе спрашивает Джин.
— С тобой, — говорит Артур, — другой стороны нет. Есть только одна сторона. Все очень просто. Единственное в моей жизни, что когда-либо казалось простым. Наконец-то. После столького времени.
Джорджа некому утешить, некому его поддразнить, некому помешать, чтобы эти слова вновь и вновь не прокатывались в голове: «Заблуждающийся и злокозненный человек, позволивший себе дурную шутку, притворившийся, будто он знает то, чего, возможно, не знает, для того, чтобы сбить полицию с толку и усугубить трудности крайне трудного расследования. Заключение, представленное обеим Палатам Парламента и Его Августейшему Величеству Королю».
В этот же вечер представитель прессы осведомился у Джорджа, как он воспринял доклад. Он заявил, что «глубоко неудовлетворен результатами». Он назвал доклад «всего лишь шагом в верном направлении», однако голословное утверждение, будто письма Грейторекса писал он, представляет собой