Это интервью было воспроизведено «Дейли телеграф», и Джордж прислал туда опровержение. «Зыбкость оснований», на которых строилось дело против него, теперь стала совершенно явной. «Фактически он ни единого раза не бродил по ночам», и, если только не задерживался в Бирмингеме или на каком-либо развлекательном мероприятии в окрестностях, «я неизменно бывал дома уже около 9:30». И «менее кого-либо в округе я был бы способен покинуть дом ночью» и, видимо, «полиция приняла всерьез» слова, бывшие «шуткой». Далее, если бы он имел привычку выходить из дома поздно, этот факт был бы с самого начала известен «большому числу полицейских, патрулировавших там».
Духов День выдался не по сезону холодным. Сын Миллионера Погиб В Трагедии Мотогонок За Рулем Своего Автомобиля в 200 Л.С. В Мадрид На Королевское Крещение Прибыли Иностранные Владетельные Особы. Виноделы Устроили Беспорядки в Безье, Где Крестьяне Разграбили И Сожгли Ратушу. Но ничего — как уже много лет, — ничего о мисс Хикмен, даме-хирурге.
Сэр Артур предложил субсидировать любой иск о клевете, какой Джордж пожелает предъявить капитану Энсону, министру внутренних дел или членам гладстоновской комиссии — либо раздельно, либо всем совокупно. Джордж, хотя и возобновил выражения благодарности, вежливо отказался. То оправдание, которое он только что получил, было получено благодаря упорству сэра Артура, его самоотверженным действиям, логике и любви поднимать шум. Но шум, считал Джордж, не лучшее средство против всего и вся. «Дейли телеграф» теперь призывала к публичному рассмотрению каждого аспекта дела, и с точки зрения Джорджа этого им теперь и следовало добиваться. Газета также обратилась с призывом оказать ему финансовую поддержку.
Артур тем временем продолжал свою кампанию. Никто не принял его вызов продемонстрировать «за полчаса», что Джордж Идалджи не мог писать эти письма, — даже Гладстон, который публично настаивал на обратном. А потому Артур продемонстрирует свои доказательства Гладстону, его комиссии, Энсону, Геррину и всем читателям «Дейли телеграф». Этому он посвятил три длинные статьи с обильными графическими иллюстрациями. Он продемонстрировал, что письма были написаны кем-то, принадлежащим «к совершенно другому классу», чем Идалджи, «непристойному грубияну, негодяю, не могущему похвастать ни грамматикой, ни порядочностью». Далее он объявлял, что лично оскорблен гладстоновской комиссией, поскольку в ее докладе «нет ни единого слова, указывающего на рассмотрение моих улик». В вопросе о зрении Идалджи комиссия процитировала мнение