Вскоре процессия двинулась дальше – тем же медленным хозяйским шагом, никого не боясь и никуда не поспешая. Вторую остановку караван сделал, когда уже сгустилась тьма. На сей раз короб со скованным дхуссом остался стоять в гордом одиночестве.
…Миновала ночь. Её Тёрн провёл в зыбкой полуяви, сохраняя силы, – ему по-прежнему не давали даже воды. Очевидно, захватившие его знали, как обращаться с пленными дхуссами.
Караван двигался, всё больше и больше уклоняясь к северо-востоку, прочь от моря, подальше от Вольных городов и поближе к закатным склонам величественных гор.
Покрытые густыми лесами, они укрыли б в себе целую армию. И помощи здесь ждать было неоткуда.
Вечером процессия остановилась. Короб с Тёрном накрыли дощатой крышкой, словно гроб, подняли и поволокли на руках. Он не видел лиц носильщиков, но просачивавшийся в щели неяркий вечерний свет вскоре померк, ящик внесли или под крышу, или – скорее – в подземный ход, потому что дорога пошла под уклон.
…Наконец короб опустили наземь. В щелях затрепетал свет факелов, крышку сбросили. Фигуры с замотанными лицами, в перчатках осторожно подступили к Тёрну, словно к зачумлённому. Ловко надели кандальные браслеты, соединённые стальными штырями вместо обычных цепей, и только после этого отстегнули дхусса от боковин короба.
Он оказался в низком округлом зале, с выложенными грубым камнем стенами. Потолок опирался на кое-как обтё– санные толстые половины брёвен – их вырубили, похоже, из стволов поистине древних, сорока полных шагов в длину. Кое-где виднелись мелкие, почти неразличимые, словно нарочито затёртые рунические надписи – сделанные знакомым, слишком знакомым ещё по преддверию храма Феникса начертанием.
Алфавит Гидры, Девятого Зверя.
Здесь было собрано слишком много магии. Но отнюдь не древних артефактов, чего можно было бы ожидать от чашников. Нет, колючая и злая сила множества Камней, сплетённая умелыми руками в непроницаемую сеть.
Посреди зала, в самом центре выложенной белым камнем сложной рунической фигуры, возвышался простой деревянный крест, новёхонький, словно только что сработанный – ещё видны заусеницы и расщепы на торопливо и кое-как обработанных топором краях.
К этому-то кресту и прикрутили дхусса – безликие слуги избегали касаться Тёрна и, закончив свою работу, поспешно побросали перчатки в горячо пылавшую жаровню. Спиной к дхуссу ни один из них не повернулся.
Потянулось время – медленно, тоскливо и мучительно. Обычный приём всех без исключения допросчиков мира; и, судя по умиротворённому, бесстрастному лицу Тёрна, иного он и не ожидал.