В такой форме вопрос о существо «общего» («всеобщего») снимается — но это просто капитуляция перед ним, а вовсе не его решение. В реальной жизни (в том числе в жизни теоретика) и, стало быть, в выражающем эту жизнь — живом — языке проблема всеобщего и его отношения к индивидуальному отнюдь не исчезает.
Но тогда резонен вопрос — а нельзя отыскать нечто общее между двумя крайними — исключающими друг друга — значениями слова «общее», равно легализованными жизнью в живом языке, — отыскать основание факта дивергенции значений?
Согласно тому толкованию этого слова, которое узаконено в качестве «единственно-правильного» формально-логической традицией, этого сделать нельзя, — нельзя выявить такой «общий признак», который входил бы в определение и того и другого значения термина «общее». Том не менее ясно, — в том число и неопозитивистам, — наиболее [7] последовательным адептам этой традиции, — что в этом случае, как и во многих других, мы имеем дело со словами-родственниками, которые — подобно людям-родственникам, — хотя и не имеют между собой ничего общего, все же носят с одинаковым правом — одно и то же фамильное имя…
Такое соотношение между терминами «естественного языка» зафиксировал Л. Витгенштейн в качество достаточно типичного:
Черчилль-А имеет с Черчиллем-B фамильные сходства a, b, c; Черчилль‑B разделяет с Черчиллем‑C признаки b, c, d; у Черчилля‑D уже всего-навсего один-единственный «общий» ему с Черчиллем‑A признак, а Черчилль‑E с Черчиллем‑A уже и одного не имеет — у них уже нет ничего общего, кроме имени.
И кроме общего предка — добавим мы.
В данном случае совершенно ясно, что образ этого общего предка, родоначальника, нельзя реконструировать путем абстрагирования тех — и только тех — «общих признаков», которые генетически сохранены всеми его потомками. Таких признаков тут просто нет. А общность имени — фиксирующая общность происхождения — налицо…
Та же ситуация и с самим термином «общее».
Изначальное значение этого слова тоже нельзя восстановить путем чисто формального соединения «признаков», объединяющих в одну семью, в один «род» все термины-потомки — ибо, продолжая аналогию, Черчилля‑Альфа пришлось бы представить как индивида, которой был одновременно и брюнетом, и блондином (= не брюнетом), и верзилой, и карликом, и курносым, и горбоносым, и т. д. и т. п.
Но тут аналогия, пожалуй, и кончается — ибо у истоков рода-фамилии всегда стоят две генетические линии, и Черчилль‑Альфа не может быть повинен больше чем в 50 % фамильных сходств в своих прямых потомках. В каких именно? Вот в чем вопрос, ответа на который чисто формальными средствам получить, вероятно, нельзя. [8]