— Вы давно в Сансере?
— Я приехала двадцатого июня на месяц.
— А почему вы не остановились в гостинице?
— Это мне не по средствам. В пансионе «Жермен» на окраине поселка я плачу всего двадцать два франка в день.
— Анри приезжал двадцать пятого? В котором часу?
— Он свободен только в субботу и воскресенье. Но воскресенье, как заведено, он проводит в Сен-Фаржо. Он приехал сюда в субботу утром, а уехал вечером последним поездом.
— Точнее?
— В одиннадцать тридцать две. Я проводила его на вокзал.
— Вы знали, что его отец здесь?
— Анри сказал, что встретил его. Он был в ярости, потому что не сомневался: отец приехал сюда специально выслеживать нас. Анри не хотел, чтобы его родители вмешивались в наши отношения.
— Его родители не знали о существовании ста тысяч франков?
— Разумеется, нет. Анри — совершеннолетний. По-моему, он имеет право жить так, как ему хочется.
— А в каком тоне Анри обычно говорил об отце?
— Он осуждал его за отсутствие честолюбия. Говорил, что продавать, как он выражается, скобяной товар, в его годы — ужасно. Но тем не менее относился к родителям почтительно, особенно к матери.
— Значит, он не знал, что, по существу, Эмиль Галле был мошенником?
— Мошенником?
— Что в течение восемнадцати лет он уже не занимался продажей «скобяного товара»?
— Не может быть!
Не исключено, что она и притворялась, но в голосе ее звучало неподдельное недоумение.
— Я потрясена, комиссар! Он? С его увлечениями, смешным костюмом, ухватками бедного пенсионера?
— Итак, что вы делали в субботу днем?
— Мы с Анри гуляли. А когда расстались, он пошел к себе в гостиницу, а я столкнулась с его отцом. Потом мы снова встретились с Анри в восемь вечера и до отхода поезда немного прошлись, на сей раз по противоположному берегу.
— Вы не ходили в сторону гостиницы?
— Мы предпочитали не встречаться с его отцом.
— Вы вернулись с вокзала одна? Прошли через мост…
— И сразу же свернула налево, к пансиону «Жермен». Не люблю ходить ночью одна.
— Вы знакомы с Тибюрсом де Сент-Илэром?
— Кто это? Впервые слышу это имя… Надеюсь, комиссар, вы не подозреваете Анри? — ее лицо оживилось, но она сохраняла хладнокровие. — Я пришла к вам именно потому, что хорошо его знаю. Он много болел, стал из-за этого мрачным и мнительным. Иногда мы с ним можем молчать часами. То, что он встретил здесь своего отца, — чистая случайность. Но я понимаю, что эта случайность может показаться подозрительной. Он слишком горд, чтобы оправдываться. Не знаю, что он вам сказал… Только отвечал на вопросы? Могу поклясться, что с восьми вечера до отхода поезда мы не расставались. Он очень нервничал. Боялся, что теперь мать узнает о нашей связи: он ведь всегда ее очень уважал и предвидел, что она попытается настроить его против меня. Конечно, я уже не молоденькая девушка. Между нами разница в пять лет. И, наконец, я была его любовницей… Мне не терпится узнать, что преступник схвачен главным образом из-за Анри. Он достаточно умен, чтобы понять, что встреча с отцом неминуемо навлекает на него страшное подозрение.