— Вовсе нет! Я не прошу никого заботиться обо мне и сумею помочь себе сам.
Эти слова были произнесены в весьма непочтительном тоне, но только что оказанная Ульрихом услуга была слишком велика, чтобы можно было обижаться на него. Впрочем, господин Берков, казалось, был очень доволен тем, что ответ рудокопа избавлял его от дальнейшего беспокойства по поводу этого происшествия.
— Я пришлю вам доктора, — сказал он по обыкновению вяло и равнодушно, — а благодарность мы оставим до другого времени. Пока, кажется, достаточно оказанной помощи… Пойдем, Евгения!
Молодая женщина взяла предложенную ей руку, но еще раз обернулась назад, чтобы посмотреть, действительно ли достаточно оказанной помощи. Видимо, ей не понравилось поведение ее супруга.
— Наша встреча не удалась, — сказал главному инженеру совершенно расстроенный Вильберг, через несколько минут присоединившийся к своим товарищам, которые сопровождали до дому своего молодого хозяина и его супругу.
— И ваши стихи тоже! — насмешливо произнес тот — Кому придет в голову думать теперь о стихах и цветах? Всякому, кто верит в предзнаменования, подобное происшествие при вступлении новобрачной в свой новый дом не предвещает ничего хорошего. Смертельная опасность, раненый, кровь — да тут целый роман в вашем вкусе, Вильберг. Вы можете написать на эту тему целую балладу, только вынуждены будете взять в герои Гартмана.
— А он все-таки как был, так и остался медведем! — вскричал Вильберг с раздражением. — Разве он не мог поблагодарить добрую госпожу, когда та предложила ему свой платок? И как грубо ответил он господину Беркову! Но у него богатырская натура! Когда я спросил его, почему он раньше не сделал перевязки, он лаконично ответил мне, что сначала не заметил раны. Представьте себе! Получает удар в голову, от которого любой из нас лишился бы чувств, и после этого останавливает лошадь, вынимает из кареты и несет молодую госпожу, не замечая, что ранен, до тех пор, пока кровь не хлынула ручьем из раны. Кто же другой может выдержать такое?
Между тем все рудокопы собрались вокруг своего товарища, по-видимому, глубоко оскорбленные поведением их будущего хозяина и тем, как он выразил свою благодарность человеку, спасшему ему жизнь. Все они смотрели недобро и делали по этому поводу резкие замечания; даже старый Гартман нахмурил лоб и ни слова не сказал в защиту молодого господина. Он все еще старался унять кровь, в чем ему усердно помогала Марта. Лицо ее выражало такую безграничную тревогу за него, что Ульрих непременно обратил бы на это внимание, если бы его взгляд не был обращен совсем в другую сторону. Он как-то странно и мрачно смотрел вслед удалившимся и, видимо, думал о чем-то другом, не имеющем отношения к боли, которую причиняла ему рана.