Ответом на его предложение был общий отказ. Все служащие окружили молодого хозяина, уверяя его, что не покинут своего места. Даже Вильберг, самый робкий из всех, кажется, приобрел львиное мужество и присоединился к остальным. Артур вздохнул с облегчением. Благодарю вас, господа! После обеда мы поговорим об остальном и обсудим, какие надо принять меры. Теперь же я оставляю вас. Господин Шеффер, через час я жду вас у себя в кабинете. Еще раз благодарю всех!
Едва за ним затворилась дверь, как все дали волю чувствам, которые до сих пор им приходилось сдерживать.
— Я дрожу всем своим существом! — сказал Вильберг и сел на стул, не обращая внимание на присутствие начальства. — Боже мой, вот так сцена была! Я думал, что этот бешеный Гартман бросится на хозяина. Но что за взгляд, что за манера говорить! Кто мог ожидать такое от него?
— Это было слишком резко! — сказал Шеффер, но и в тоне его порицания, и в задумчивом покачивании головы чувствовалось, что он начинает менять свое мнение об Артуре. — Он говорил так, как будто у него есть миллионы, и производство работ в шахтах не является вопросом первостепенной важности, Его отец, несмотря на высокомерие, непременно уступил бы, потому что это было бы единственным спасением в деловом смысле, а о своем авторитете и достоинстве он не стал бы рассуждать. Сын-то, видно, не таков, Его тон, допустимый еще год тому назад, теперь совершенно не годится. Ему следовало выражаться осторожнее, неопределеннее, чтобы оставить себе возможность отступить, в случае…
— Ну вас к черту с вашей осторожностью и неопределенностью! — сердито прервал его главный инженер. — Извините, господин Шеффер, что я выражаюсь несколько грубо… Сразу видно, что вы привыкли работать в конторе и никогда не имели дела с рабочими. Он поступил совершенно правильно, внушив им уважение к себе, в подобных случаях это главное. Дружеские уговоры сочли бы слабостью, спокойное достоинство — высокомерием. С ними надо говорить решительно, и хозяин понял это лучше всех — доказательством тому может служить Гартман.
— Я боюсь только, что он не вполне оценил сложность предстоящей нам борьбы, — задумчиво сказал директор. — Рабочие вполне довольствовались бы тем, что он предлагает, но, имея такого вожака, как Гартман, они этого не сделают. Он не допустит уступок, а они слепо повинуются ему. Но и хозяин прав: он дошел до пределов возможного. Идти дальше — значило бы пожертвовать собственным положением и всеми нами.
Теперь, говоря об Артуре, они все называли его хозяином, и это звание он завоевал себе за какой-то час, проявив себя действительно хозяином.