Хотя все рыцари Ордена корчились в муках, вызванных воплем чудовища, на Льва этот звук не произвел никакого впечатления. Возможно, он обладал более совершенными органами чувств, чем его воины, или его колоссальная выдержка помогла справиться с последствиями звукового удара, но, как бы то ни было, Лев даже не отреагировал на крик.
Он прыгнул на спину зверя, используя наросты на его шкуре в качестве зацепок для рук и ног. Монстр, не переставая выть от боли, метался и таскал за собой Лютера, который в борьбе за свою жизнь продолжал изо всех сил цепляться за копье.
Несмотря на мучительные страдания и застилавшие глаза слезы, Захариэль тем не менее осознавал, что ему выпала огромная честь видеть, как его старшие собратья сражаются с исполинским зверем. Лев, продолжая карабкаться вверх, наконец поравнялся с головой рептилии. В воздухе сверкнула серебристая сталь опущенного острием вниз меча, и клинок вонзился в череп твари.
Только у Льва могло хватить силы на подобный удар.
Лезвие полностью вошло в голову, и гарда ударилась в толстую шкуру гигантской ящерицы. Чудовище сразу же затихло, и жуткий вопль, так поразивший рыцарей, оборвался.
Предсмертная судорога толчком выгнула туловище зверя, так что Льва сбросило с его спины. Лютер, с ног до головы покрытый кровью, выпустил древко копья и отполз от врага.
Внезапная тишина, наступившая после смерти чудовища, казалась странной и тревожной. Неожиданное отсутствие звука, словно окончание шторма после апокалиптического удара грома, вызывало беспокойство.
Рыцари начали постепенно подниматься с окровавленных каменных плит, все еще ошеломленные грандиозным сражением, которому стали свидетелями. Туша великого зверя содрогнулась от последнего рефлекторного вздоха и окончательно затихла.
Но вот из-за убитого чудовища показался Лион Эль-Джонсон, и рыцари разразились приветственными криками в честь своего лидера:
— Джонсон! Джонсон! Джонсон!
Пока Захариэль смотрел на Льва, принимающего поздравления товарищей, Лютер поднялся из лужи пролитой крови монстра. Во время борьбы шлем слетел с его головы и лицо превратилось в сплошную кровавую маску.
Крики в честь Джонсона не утихали, и Захариэлю на мгновение показалось, что в глазах Лютера промелькнула тень зависти. Но это выражение так быстро исчезло, что Захариэль даже не был уверен, было ли оно на самом деле, но он не сомневался, что лицо Лютера выдало его переживания.
Лев поднял руки, прося тишины, и голоса рыцарей мгновенно стихли.
— Братья! — закричал он, указывая на опустевшую платформу перед входом в замок. — Дело еще не закончено. Мы овладели стенами, но рыцари Волка все еще не побеждены. Они прячутся в замке, и мы должны выбить их оттуда огнем и мечом.