— А кому? — внезапно осмелев, спросил Захариэль.
— Мне, — раздался из тени звучный, полный силы и властности голос.
Захариэль, обернувшись, увидел, как на свет вышел гигант в белом стихаре с капюшоном. Мальчик мог бы поклясться, что еще мгновение назад в том углу никого не было.
Человек сбросил капюшон, и других представлений Захариэлю не понадобилось.
— Мой лорд, — приветствовал он рыцаря.
— Следуй за мной, — приказал Лион Эль-Джонсон.
Лорд Символ тотчас отступил в тень, а Лев зашагал вдоль стены полукруглого зала. Когда он проходил мимо брата Амадиса, рыцарь почтительно склонил голову, но Захариэля охватили сомнения.
После монолога лорда Символа о ценности традиций он никак не мог выбрать, возвращаться ли ему по спирали или просто пересечь зал вдогонку за Львом.
Решение помог принять брат Амадис.
— Захариэль, тебе лучше поторопиться. Лев не любит, когда его заставляют ждать, особенно в такую ночь, как эта.
— А какая это ночь? — удивился Захариэль, уже направляясь вслед за Львом.
— Ночь откровений, — ответил рыцарь.
Гадая, что бы это значило, Захариэль прошел мимо Амадиса и бросился догонять Льва, уже поднимавшегося по ступеням, по которым они лишь недавно спустились. Лев ничего не говорил, только уверенно шел наверх по тщательно вырубленным в скале переходам и винтовым лестницам, через естественные пещеры и пустынные залы. С каждым шагом он поднимался все выше и выше, и если брат Амадис вел Захариэля в глубины крепости, Лев, казалось, поднимает к самым небесам.
После долгого подъема Захариэль запыхался и чувствовал, как устали ноги, но Лев, несмотря на скорость и длительность пути, ни разу не задержался, а его дыхание оставалось все таким же размеренным.
Наконец они оказались в узком цилиндре из изогнутых кирпичей, на тесной винтовой лесенке, по которой едва мог пройти такой широкоплечий воин, как Лев.
Еще через десять минут Захариэль ощутил дующий сверху прохладный ветерок, насыщенный ароматами леса. Значит, они уже поднялись почти до самого верха. Наконец призрачный свет луны блеснул на стенах, и измученный долгим подъемом Захариэль оказался на вершине башни — открытой площадке над крепостью-монастырем, окруженной по периметру каменными зубцами.
Эта башня не могла служить целям обороны, поскольку была слишком тонкой и высокой, чтобы на ней разместились хоть сколько-нибудь значительные силы, зато идеально подходила для зоркого часового или звездочета.
Ночь выдалась ясной. Небо над головой Захариэля нависало черным безупречным куполом, усеянным тысячами мерцающих огоньков. Он смотрел на созвездия и ощущал глубокую умиротворенность, прогнавшую усталость.