— Конечно.
— И в чем же это проявляется?
Захариэль на мгновение замялся, не зная, как определить свои ощущения.
— Я польщен и горжусь, что мой успех удостоился всеобщего признания, — ответил он.
— Всё это хорошо, — сказал Лев. — Но ты остался все тем же Захариэлем, что и раньше. Ты все тот же человек, что и до убийства калибанского льва. Ты пересек определенную черту, но это не изменило твою сущность. Не забывай об этом. Человек может украсить себя любыми званиями, но этот наряд не может изменить его личность, его сознание и его амбиции. Не важно, какой на тебя возложен громкий титул, лишь бы ты сам оставался настоящим, Захариэль. Понимаешь меня?
— Думаю, что понимаю, мой лорд, — ответил Захариэль.
— Надеюсь, что так, — кивнул Лев. — Каждый из нас с легкостью может забыть об этом.
Лев с заговорщицким видом наклонился к уху Захариэля.
— А ты знаешь, что мы с тобой вступили в братство, к которому больше никто на Калибане не сможет присоединиться?
— Как это?! — воскликнул удивленный и смущенный Захариэль.
— Мы — единственные воины, которым довелось победить калибанского льва. Все остальные, пытавшиеся это сделать, погибли. Когда-нибудь ты расскажешь мне, как тебе удалось добиться успеха.
Значительность победы над чудовищем отозвалась в сердце Захариэля заслуженной гордостью. История успеха Джонсона в борьбе с монстром была хорошо известна на Калибане и даже увековечена в одном из оконных витражей Круглого Зала, но Захариэлю ни разу еще не приходило в голову, как именно тот уцелел в бою с таким уникальным чудовищем.
— Я польщен разделить с тобой братство, мой лорд, — сказал Захариэль и слегка поклонился.
— Это братство навсегда будет состоять только из меня и тебя, Захариэль, — добавил Лев. — Других таких зверей на Калибане больше нет. Да и все остальные великие звери почти истреблены, и в нашем мире их никогда не будет. Какая-то часть моей души склонна печалиться по этому поводу. Подумай сам — полное истребление, безвозвратное уничтожение рода.
— Это же великие звери, они способны только убивать, так почему же мы не должны их уничтожать? Они точно так же поступили бы по отношению к нам, если бы не рыцарские братства.
— Верно. Но почему они так поступают? Это проявление зла или просто их образ жизни?
Захариэль мысленно представил себе зверей, против которых сражался.
— Я не знаю, являются ли они воплощением зла, но каждый раз, когда я сталкивался с ними, в их глазах было… желание убивать, а не просто животный голод. В этих зверях есть что-то… неправильное.
— Ты очень проницателен, Захариэль, — сказал Лев. — В этих зверях действительно есть что-то неправильное. Я не знаю, что это такое, но они совсем не похожи на других существ, таких как лошади, лисы или люди. Это какие-то отклонения, отвратительные ошибки, произошедшие от каких-то ранних форм жизни, но до сих пор не вымершие. А ты можешь себе представить, что значит быть одним из таких созданий? Идти по жизни и знать, хотя бы на примитивном, зверином уровне, что ты совершенно один и другого такого никогда не будет. Подумай, как это должно сводить с ума. И звери перестали убивать только ради утоления голода, их собственная уникальность довела их до безумия. Поверь, Захариэль, мы делаем им одолжение, обрывая их жизни.