Пока пограничники во главе с сержантом Пахомовым разбирали проход, старшина осматривал раненых. Один из них, совсем мальчишка, лежал на спине, схватившись за живот, из которого торчал длинный металлический штырь. На белой ткани его нательной рубахи проступало красное пятно. Парень удивленно смотрел на склонившегося над ним Кожевникова и часто дышал, как рыба, выброшенная на берег. Выдергивать штырь не имело смысла — только причинит бедняге дополнительную боль и усилит кровотечение. Кожевников ничем не мог ему помочь, мальчишке оставалось жить пару минут.
Другому пограничнику раздробило руку, она посинела и чудовищно опухла, а из прорванной кожи выступал острый осколок кости. Парень надрывно охал и стонал. У нескольких ребят оказались пробиты головы при падении с кроватей, и они сидели отрешенно, с залитыми кровью лицами. Кожевников велел двум солдатам порвать простыни на бинты и перевязать раненых.
Теперь следовало организовать оборону до подхода частей Красной Армии. Он выпрямился, резко повернулся и тут же на секунду замер. Голова закружилась, ушибленный затылок давал о себе знать. Кожевникову показалось, что земля уходит из-под ног, в полузабытье он оперся о стену. Не хватало еще рухнуть здесь перед солдатами.
«Держись, — сжав зубы, приказал он себе. — Держись и подавай мальчишкам пример. У них, кроме тебя, никого теперь нет».
Кто-то тронул его за плечо, и старшина обернулся. Перед глазами снова все поплыло.
— Ваше задание выполнено, — докладывал запыхавшийся Пахомов. — Проход расчищен, «оружейку» вскрыли.
— Отлично, — выдавил старшина, стараясь не показать вида, что едва держится на ногах. Солдаты должны думать, что с ним все в полном порядке.
— Только выход из казармы наглухо завалило, не выбраться, — растерянно пробурчал сержант.
— Ч-черт! — выругался Кожевников. — Раздать оружие и патроны личному составу, расставить стрелков у окон по периметру казармы. Пулеметчиков по возможности на крышу.
— Слушаюсь! — отчеканил сержант и убежал выполнять распоряжение.
Кожевников попытался сделать шаг, но силы оставили его. Голова кружилась, перед глазами плыло, словно в тумане, а стены и люди раскачивались из стороны в сторону. Старшина опустился на пол, прислонился спиной к выщербленной стене.
«Война… война…» — осознание ужаса происходящего колокольным звоном било в его мозгу.
Но еще сильнее пронзала мысль о дочери, находившейся на Центральном острове у лейтенанта Сомова. Как она там? Что с ней? В той стороне сейчас особенно сильно гремело. Враги переместили удар своих пушек в глубь крепости, и теперь сотни снарядов рвались там, превращая все в руины. Здесь же, на Западном острове, расположенном на самой границе, взрывов стало значительно меньше, а это означало только одно — сейчас сюда будет брошена вражеская пехота, чтобы добить тех, кто пережил артобстрел, и занять позицию.