— Шевелись! — заорал на них Глыба. — Нечего тут озираться!
Матиас крепче сжал карабин и поспешил за остальными.
Неприступная с виду Цитадель внушала уважение и трепет. Матиас рассчитывал увидеть здесь сплошные руины — лишь груды битого камня да обгоревшие трупы, — но, несмотря на усиленную бомбардировку и артобстрел, стены и башни сохранили свою величественность и оставались грозным препятствием на пути вермахта. И люди остались, готовые драться до конца. Каждая бойница таила в себе опасность.
Но сильнее всего его поразили трупы женщин и детей. Оказалось, что, кроме красноармейцев на островах Брестской крепости жили семьи русских командиров, а снаряды и бомбы не щадили никого. Раньше Матиасу это и в голову не приходило. Прежде он тешил себя надеждой, что готов лицезреть войну, но не задумывался, что под пули попадают не только вражеские солдаты, но и мирное население.
Пропитанный героическим духом кинохроники «Ди Дойче Вохеншау», он до этого момента свято верил, что войну они ведут с коммунистическими прихвостнями, спасая от жидо-большевистского ига мирных людей. А теперь замечал среди убитых тела русских женщин и маленьких детей. Взгляд его остановился на трупе мальчика лет трех, лежавшем уткнувшись лицом в землю. Голова его была рассечена, и в крошечных закоченевших пальчиках он сжимал игрушечную деревянную лошадку — не очень искусно раскрашенную, но дорогую его сердцу. Он наверняка с ней гулял, засыпал и просыпался, пытался спасти от огня во время бомбежки и умер вместе с ней.
Матиас почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Вся героическая шелуха спала. Реальность обнажила нелицеприятные картины, донесла запах гари и паленого мяса.
— Посторонись! — донеслось издалека, словно отголосок сна. Хорн отскочил. Навстречу ему бежали санитары, тащившие носилки с раненым солдатом… Смертельно бледное, искаженное гримасой лицо, безжизненно свисающая с носилок рука… Вместо второй руки торчала окровавленная культя. Солдат кривился от боли и надрывно кричал. Матиас застыл на ватных ногах и, не отрываясь, смотрел на отвратительный обрубок и корчащегося от боли солдата.
— Сраные свиньи, — сквозь зубы прошипел Риммер, провожая взглядом раненого бойца. — Всех этих русских надо уничтожать…
— Ненависть порождает ненависть, — тихим голосом глухо ответил Матиас, но Карл хорошо расслышал его.
— О чем ты? — изумился Риммер. — Они пыль под нашими сапогами.
— Да я так, — отмахнулся Хорн. — От нервов все…
Они подходили к Тереспольским воротам, за которыми находилась Цитадель. Десятки подкованных сапог гулко стучали по мосту, соединяющему Западный и Центральный острова.