Единственное, о чем переживал Анисимов, так это о том, что он никак не мог найти проход к другой части казематов.
— Был проход, помню, — горевал он.
— Что это даст?
— Там есть сеть проходов к кольцевой казарме, выход к реке, и к тому же наверняка остались еще наши бойцы. Я в этих проходах до войны бывал, нас инструктор по гражданской обороне водил.
— Странно звучит фраза «до войны», — заметил старшина.
— Да, — кивнул старший лейтенант. — Мне кажется, уже целая вечность прошла. Как думаешь, какое сегодня число?
— Не знаю, — пожал плечами Кожевников. — Июль, наверное, уже в самом разгаре.
— Почти месяц уже, и где только наши? Где наша непобедимая армия?
— Я подозреваю, что не скоро все кончится, — хмурясь, вполголоса ответил Кожевников. — Что-то пошло не так, как должно быть. Но надо верить, что… нас не бросили…
— Ты веришь в это? — спросил Анисимов.
— А во что нам еще остается верить?
— Прав ты, Митрич, — согласился старший лейтенант.
Никто из них не понимал, почему так долго не приходит помощь. От этого в голову лезли дурные мысли, и им приходилось постоянно поддерживать друг друга, не давать раскиснуть и впасть в хандру.
Кожевников с каждым днем все сильнее убеждался, что чудес не бывает. Люди гибли, умирали от ран и различных болезней. Они почти не видели белого света, пробираясь по темным сырым подвалам. У большинства солдат кровоточили десны и шатались зубы. Раны гноились, тела покрывались язвами. Бойцы превращались в ходячих мертвецов, на которых страшно было смотреть.
Кожевников исхудал и осунулся. Но в его глазах появился опасный блеск. Он мстил, как мог, нещадно убивая врагов. Правда, последнее время они все реже совершали дерзкие вылазки — у них таяли силы, да и немцы становились осторожнее. Запасы картошки, которых, как выразился Анисимов, «хватило бы на год», на самом деле быстро заканчивались. Другой еды не было. Попытки солдат найти в подвалах воду закончились ничем. Один раз им удалось найти колодец, но он оказался пересохшим, и только на дне получилось наскрести немного мутноватой протухшей воды. Выпили ее, пропустив через тряпицу. В этих казематах, куда никогда не заглядывал солнечный свет, было сыро и прохладно, и солдаты спасались тем, что слизывали капли с влажных стен.
Нервы у некоторых не выдерживали. Один солдат застрелился прямо на глазах у Кожевникова. Молодой молдаванин, он и так-то был не сильно разговорчивым, а тут за целый день не произнес ни слова. Он тихо сидел в углу, монотонно раскачиваясь из стороны в сторону. Попытки сослуживцев расшевелить его ни к чему не привели. Потом он вдруг встал, приставил к виску трофейный «вальтер» и нажал на спусковой крючок. Никто не успел среагировать, все произошло слишком быстро. Парень рухнул замертво с простреленной головой, заливая кровью пол.