— Там же погоды нет, — поднялся Лисицын. — Ниже минимума. Ночь!
Все, кто был в зале, — повернули головы в сторону Лисицына.
— Неразумное предложение, товарищ командующий! — сказал он и сел, придав лицу озабоченно-беспокойный вид.
Скорняков взглянул на Седых. Отвечай, мол, на реплику. Времени ни секунды.
— Летчики полка подготовлены к взлету практически в любых условиях, — ответил Седых.
— Взлететь-то взлетят, товарищ Седых. — Лисицын снова поднялся. — А как и где они будут садиться? На их аэродроме облака до земли, видимость на пределе. Зачем зря рисковать. Предлагаю, товарищ командующий, «уничтожение» целей поручить ракетчикам!
Седых слышал вопрос Лисицына о посадке истребителей, но с ответом не торопился, продолжал спокойно перемещать движок навигационной счетной линейки. Он много раз оказывался в положении, когда низы могут, а верхи не хотят, побаиваются, хотя ответ за безопасность полетов первым несет он, полковник Седых. В сущности, Евгений Николаевич уже принял решение о подъеме в воздух истребителей в таких мрачно-тяжелых метеоусловиях, но вопрос Лисицына и особенно его предложения не от тупости или незнания. Вопрос закономерный. Метеоусловия требовали оставить авиацию на земле. И он, Седых, может, и согласился бы с этим предложением, если бы не знал всех летчиков, всех до единого, уровня их подготовки. Было бы, конечно, разумнее оставить эскадрильи на земле. Но сколько раз Скорняков, он, Седых, да и другие руководители говорили с трибуны о полетах в самых жестких метеоусловиях. Им летчики верили. Надо раз-два перебороть свой страх — не тот герой, кто не боится страха, а тот, кто смело идет на страх, побеждая в себе самом этот страх, — подняться, перехватить цели и сесть на пределе техники и человека, и тогда все будет приемлемым, освоенным. Теперь, когда настал этот момент, пойти на попятную? А как потом смотреть людям в глаза? Что им скажешь? И будут ли они верить нам, руководителям, если мы говорим одно, а делаем другое? Не будут! И правильно сделают. В авиации всегда приходится с чем-то бороться: то с плохой погодой, то с неверием в людей, то с расхлябанностью наземных служб. Тут борьба с самим собой. Плохо кончится — влетит тебе, Седых, по первое число; хорошо пройдет вылет — может остаться незамеченным. Тебе решать. Ты — главный. Веришь своим ребятам в кабинах — смело иди на риск. Пусть сегодня ночью прибавится еще прядь седых волос на твоей умной голове, Евгений Николаевич…
Седых взял указку и уверенно доложил:
— После выполнения задания летчиков будем сажать на соседних аэродромах.