Диверсанты. Легенда Лубянки – Яков Серебрянский (Линдер, Чуркин) - страница 213
Косенко и Гражуль вкололи Миллеру наркотик, после чего генерала поместили в деревянный ящик и на грузовике «форд» советского полпредства перевезли в порт Гавра. Там ящик, опечатанный дипломатическими печатями, погрузили на пароход «Мария Ульянова», стоявший под разгрузкой партии бараньих шкур. Не дожидаясь окончания разгрузки, пароход немедленно отплыл из Гавра, взяв курс на Ленинград.
29 сентября 1939 года Миллер был доставлен в Москву и помещен во внутреннюю тюрьму НКВД как заключенный № 110. После проведенного в Москве следствия он был предан суду и 11 мая 1939 года расстрелян.
>Анатолий Серебрянский. Москва, пора счастливого детства
Но операция не прошла чисто. Как вы помните, уходя на встречу со Скоблиным, Миллер оставил конверт с запиской, в которой подробно описал, куда и по чьей инициативе идет. Скоблину пришлось бежать, и помог ему в этом Третьяков, укрывший генерала в своей квартире. Скоблин нелегально был переправлен на самолете в Испанию, где, по одной версии, в октябре 1937 года погиб во время бомбежки Барселоны. Согласно другой версии, самолет приземлился в Испании без пассажира.
Устранение Миллера позволило дезорганизовать работу РОВС и подорвать авторитет Общевоинского союза в среде белой эмиграции. Советская разведка лишила гитлеровскую Германию и ее союзников возможности активно использовать в разведывательно-диверсионных целях против нашей страны около двадцати тысяч членов РОВСа, а это почти две дивизии!
«До ареста 1938 года мы жили на Гоголевском бульваре. Отца я практически не видел, но каждое утро первым делом лез под подушку и находил там то книжку-малышку, то кусочек сахара, из которого, если растворить его в воде, выплывает маленькая игрушечная рыбка. Счастливые мгновения безмятежного детства!»
Глава 7. Огонь по своим и работа противника. 1929–1941 гг.
Хотим мы или не хотим, но в этой главе мы просто вынуждены перейти к болезненной для авторов – да и для всех нормальных людей в нашей стране – теме политических репрессий 1930-х годов. Писать о них страшно, горько и обидно. Когда осознаешь, какую цену заплатил наш народ в годы Великой Отечественной, в душе возникает чувство бессильной злобы. Бессильной оттого, что изменить уже ничего нельзя, а очень хотелось бы. Но у истории, как известно, нет сослагательного наклонения, а потому мы должны помнить о тех, кто ушел до срока по злой воле вождей или ретивых исполнителей, старавшихся выполнить и перевыполнить план по подлости и человеконенавистничеству. Это наш долг – сохранять память о тех, кто принял на себя удар от «своих» и по этой причине не сумел встать в боевой строй, когда жестокий и умный враг пришел на нашу землю. А они знали, где, когда и как надо бить этого врага, знали и умели делать это. Но очень многим оперативным сотрудникам не пришлось применить свои знания и умения на практике…