Бедняга Ганс полдня изучал террасу на предмет хоть какой-нибудь лазейки, через которую можно было выбраться во двор. Собачье чутье не подвело его – он нашел аж две дырки, но, к его великому сожалению и еще большему сожалению его мочевого пузыря, этими лазейками могли воспользоваться только местные мыши, с одной из которых его несчастному носу пришлось познакомиться. Свой первый опыт общения с агрессивными мышами, защищающими свое потомство, Ганс выдержал с достоинством, однако это ничуть не уменьшило его неистового желания выбраться наконец наружу.
Хорошенько взвесив все за и против – Ганс прекрасно знал еще вчера, чем ему грозят Янины ночные бдения, – он решился нарушить священный хозяйкин сон тихим скулежом.
Яна проснулась только тогда, когда почувствовала, как что-то мокрое и холодное касается ее руки, свесившейся почти что до пола. Подскочив на стуле так, как, верно, вещий Олег подпрыгнул на злосчастном лошадином черепе, Яна истошно закричала.
Ганс отпрыгнул в сторону, ожидая услышать в свой адрес массу не самых приятных даже собаке ругательств. Но оскорблений не последовало: Яна продрала глаза и, покосившись на часы и на Ганса, всплеснула руками.
– Гансушка… – ласково позвала она собаку. – Да я тебе при жизни памятник из «Краковской» поставлю. Два часа дня, а ты терпишь… Ах ты мой песик…
Ганс подошел к Яне, завилял пушистым хвостом и хитро покосился на хозяйку, что означало: «А вот об этом я еще обязательно вспомню, только ты выгуляй меня сначала».
Быстро одевшись, Яна нацепила на Ганса поводок и выскочила на улицу.
Солнце палило вовсю, так что у Яны в глазах тут же забегали смешные сверкающие ложноножки и закружилась голова. Ганс потянул ее вперед, так что Яна чуть не расквасила себе нос, перелетев через три ступеньки разом.
– Яночка! – раздался голос со стороны калитки.
Яна прикрыла рукой глаза. Ложноножки исчезли, а вместо них возникла баба Зоя, лицо которой выражало если не ужас, то уж точно смятение.
– Баба Зоя? – сонно пробормотала Яна, пытаясь одной рукой прикрыться от палящего солнца, а другой – удержать рвущегося к вишне Ганса. – Что-нибудь случилось?
– Это я у тебя, горемычная, хотела спросить!
– У меня?
– А кто ж кричал-то, словно ее маньяк на кусочки режет…
– Какой маньяк? – ошалело уставилась на нее Яна. – Никто меня… А, вы об этом… Так меня Ганс разбудил, а я на стуле заснула, испугалась, вот и вскрикнула, – торопливо объяснила она, чувствуя себя вампиром, которого выволокли на свидание с рассветными лучами. – Неужто так слышно?
– Неужто… – не то с облегчением, не то с разочарованием пробормотала баба Зоя. – Я чуть было богу душу со страху не отдала. Прилегла днем вздремнуть… Только кофту и успела накинуть поверх исподнего да лопату схватить. Думала, тут страсти творятся. Мало ли чего… А вдруг к тебе этот… Леня залез. Обворовать решил…