– Так что это, Алина Григорьевна?! – завопил главред и навис над столом, подобно цунами. – Отвечайте, что это тут понаписал ваш «отличный автор»?!
Алина Григорьевна подняла голову и, хотя в ее глазах Яна не разглядела ничего, кроме ужаса, недоумения и надежды на то, что все, прочитанное ею, – всего лишь чудовищное недоразумение, спокойно произнесла:
– Эротический роман. Вы же собирались это издавать, Михаил Викентьевич?
– Все, Ганс, труба, – потрепав собаку по густой шерстке, констатировала Яна. – Теперь я безработная, и очень скоро мы на пару станем бездомными. Бездомная собака и бездомная хозяйка – как тебе вариант? Послезавтра кончится еда, а через месяц нечем будет платить за дом. Спасибо тебе! – крикнула она в пустоту дома. – Помощник хренов! Чертова побасенка! Да пошел ты со своей помощью на… – Яна осеклась, вспомнив, что на ее истошные крики, адресованные невесть кому, может прибежать баба Зоя. – А, какая теперь разница…
По ее щекам потекли теплые слезы, которые удрученный не меньше ее Ганс принялся осторожно слизывать языком. Яна вспомнила сказку «Аленький цветочек», где невидимое чудовище во дворце всячески старалось развлечь свою прекрасную пленницу. Здесь было все наоборот: Яна была в плену у самой себя, у собственного страха, у собственной беспомощности, а чудовище – или кто там скрывался за всем этим фиолетовым безумием – изо всех сил пыталось сделать ей еще хуже, больнее, довести до точки…
Взглянув на Ганса, который жалостливо примостился у ее коленок, Яна подумала, что «до точки» еще рано. Во всяком случае, пока рядом с ней это чудесное животное, верный и любящий друг, который полностью от нее зависит…
– Ладно, Ганс, не печалься. Я что-нибудь придумаю. В конце концов, «все к лучшему в этом лучшем из миров», или как там было у Вольтера…
Есть совершенно не хотелось – одно воспоминание о пребывании в «застенках святой инквизиции» истребляло всякий аппетит, – и Яна решила хотя бы попытаться заснуть. Попытка, чему Яна не очень-то удивилась, закончилась полным провалом. Сон не шел, мысли блуждали вокруг сегодняшнего позора и завтрашнего дня, в котором не было даже тех крох, которыми, как голодного воробушка, подкармливала ее «Ниша».
«Пойду грузить вагоны, – досадовала на себя Яна. – Куда меня еще возьмут? Искать другое издательство, что-то предлагать – слишком долго, а у меня нет даже месяца… Да и предложить, по сути, нечего. Я же ничего не писала, кроме своей «нормы стахановца» в «Нише»… Пойти редактором в какой-нибудь журнал? А возьмут ли без опыта? Да к тому же придется сидеть в офисе, где каждый второй будет смотреть косо, а каждый третий – мнить себя большим начальником. Нет уж, дудки, туда вы меня не загоните… Еще можно сторожем. Им хоть и мало платят, зато можно найти такое место, где удастся жить… Куда? Ну куда пойти?»