— Долго ты еще будешь стоять, дуралей? — рассердилась дварфянка. — Если уж тебя не полностью вымотала эта проклятая тележка, тогда начинай. А если устал, беда не велика — в этой фляге еще осталось несколько капель зелья.
— Так значит, — ухватился я за ее слова, — мое зелье, все-таки, действует?
— Действует, конечно, — согласилась Рила. — Только, все равно, не дождаться тебе от меня пяти золотых. Зачем мне этот милый? Уж лучше уйду в банные девицы: у меня будет много мужчин и не будет этого проклятого подъемника. Идешь ты, глупый или нет? Шахта большая и я найду, кому еще со мной поиграть!
Заслышав такую угрозу, Крикун не сдержался и мигом бросился к Риле. Рот ее оказался настолько искусен, что никаких капель не понадобилось и мальчик вновь, как прежде, прошелся проторенным мною путем.
Тем же вечером Рила уже была банной девицей и развлекала всех, кому только была охота развлечься, Глазки же, по нашему возвращению из бани, усмехнувшись сказала:
— Видят Боги, не то, чтобы у меня было к этому особое желание, но, Бес, достань-ка то, что мне нужно ублажить ртом. А ты, Крикун, смотри.
— Перестань, Глазки, — сжалился я над Гарлом. — С него довольно того, что он знает об этом. Пусть отвернется, если хочет.
Нет слов, чтобы описать радость, охватившую поселение, когда нашим горнякам удалось обнаружить упомянутый Инкубом заброшенный туннель. Ликование длилось целых два дня. Каким-то образом среди жителей распространился слух, что в этом деле не обошлось без меня. Совершенно незнакомые люди подходили на улицах ко мне и моим спутникам, благодаря от души и славословя. Вдова Эфена со слезами радости на глазах подарила нам кожаные одеяния для похода.
Вскорости, отряд из полусотни дварфов — и мы с ними — под предводительством нескольких мастеров отправился в путь. Несколько смущало меня, что путь будет пеший и пытаясь идти наравне с крепкими выносливыми дварфами, мы быстро выбьемся из сил. Но спутников моих это ни сколько не смущало.
— Все что угодно, лишь бы не эта распроклятая тележка, — выразила общее мнение Глазки, навьюченная тяжелым дорожным мешком. — Видят Боги, теперь-то я знаю, каково приходится каторжникам!
— Зато, отныне ты полноправный подмастерье одной из самых уважаемых дварфских гильдий, а такое удавалось лишь немногим из людей, — попытался ободрить ее я. — Полноте горевать.
— Тебе-то, по крайности, не приходилось целыми днями толкать груженую углем тележку, иначе, запел бы по другому, — поддержал сестру столь же тяжело нагруженный брат. — Ты даже здесь почти ничего не несешь.