— Майор Тольц. Что вас интересует?
— Место захоронения и гроб. Вы обязаны предоставить гроб.
— Мародерам гробы не положены, а место захоронения, — он огляделся и ткнул пальцем в небольшую свежую яму, — пожалуй, вот тут. После будет составлен дополнительный протокол со всеми необходимыми подробностями.
— Скажите откровенно, господин Тольц, только по совести, положа руку на сердце, вы ведь сами не уверены в виновности этого человека? Ведь так? — Алексу едва удавалось держать себя в руках.
— Послушайте… как вас там… уверен я или нет, это ничего не меняет. Не я уличил вашего товарища, не я вел расследование, и не я его судил. И не надо взывать к моей совести — после всего, что вы сделали с Дрезденом, меня нисколько не заботит вопрос о виновности любого из вас. Вы все виновны.
Привезли еще двоих. Один оказался иностранным рабочим, другой — пожилым немецким солдатом с рукой на перевязи. Полицейские привели Каспера и всех троих поставили в шеренгу на некотором удалении от ямы. Алекса, Гловера и Борроуза оттеснили далеко в сторону. Снова чего-то или кого-то ждали. Выяснилось, что партийного комиссара округа, с которым приехали фотограф и еще пара человек в штатском.
Комиссар подошел к приговоренным и, не говоря ни слова, внимательно осмотрел каждого. Затем он отвернулся и, отходя в сторону, махнул рукой. Майор Катте велел солдатам построиться, зачитал постановление гауляйтера и затем общий приговор. После этого, сунув папку с бумагами одному из нижних чинов, он подошел к солдату с рукой на перевязи и принялся расстегивать его шинель, а затем и китель, резко дергая за пуговицы, отчего голова солдата с окаменевшим лицом дергалась из стороны в сторону.
Скоро стало понятно, для чего он это делал: майор вытащил из-под рубахи осужденного шнурок с солдатской биркой и, отломив от цинковой пластинки нижнюю половину, запихнул шнурок обратно, аккуратно запахнув расхристанные китель и шинель. Вся эта процедура выглядела настолько отвратно, что переглянулись даже солдаты расстрельного взвода, — у еще живого военнослужащего обламывали посмертный жетон (возможно, из опасения, что в него может попасть пуля или из нежелания нагибаться потом над трупом).
Алекс не замечал всех этих моментов. Он то опускал глаза, то снова вскидывал их на Каспера, то озирался вокруг, словно в поисках какой-то подсказки. Когда солдаты вскинули карабины, он в последний раз посмотрел на своего друга и они встретились взглядами. Ему показалось, что Каспер улыбнулся.
* * *
Нелепая гибель Каспера Уолберга произвела на отряд Гловера тягостное впечатление.