Ре-Ранкар задумчиво посмотрел на трубку стоявшего на углу стола черного телефонного аппарата. Смотритель участка не позвонил ему, а вызвал через дежурного. Как правило, подобный жест не предвещал ничего хорошего.
Аккуратно собрав папки с делами, старший дознаватель убрал их в стол и запер дверцу на ключ.
Видимо, информация об орудующем в рестрикте маньяке все же дошла до стражей порядка Анклава. На смотрителя участка надавили сверху, и он вызвал к себе ответственного за дело старшего дознавателя, чтобы потребовать информацию о ходе расследования. А что мог сообщить ему Ре-Ранкар? Фактически ничего нового. Ни одно из предпринятых им следственных действий не принесло результатов. Никаких. Три «чистых» убийства в течение месяца. Для одного рестрикта это, пожалуй что, многовато.
Общий зал гудел, как потревоженный пчелиный улей. Из неразборчивого многоголосого гомона выплескивались отдельные слова и обрывки фраз, по которым можно было составить представление о том, чем живет тринадцатый участок стражей порядка.
– …два ножевых ранения…
– …был вынужден применить оружие…
– …звонили! я точно знаю!..
– …полкило наркоты для личного употребления?..
– …машину опять разбил…
– …брось, начальник…
– …не суй! Не суй мне эту дрянь!..
– …рука затекла…
– …семь угонов, три вооруженных нападения…
– …вынужден! Именно вынужден применить оружие!..
– …зверье!..
– …сам бы пристрелил гада!..
Ре-Ранкар походя отвесил звонкий подзатыльник бритоголовому малому, оравшему на задержавшего его стража так, словно это была его девка, опоздавшая на свидание, протиснулся между двумя стоявшими почти что впритык столами и учтивым жестом попросил самозабвенно щебетавшую полную даму освободить проход. Оказавшись у двери кабинета смотрителя, старший дознаватель быстро одернул манжеты, двумя пальцами поправил воротник относительно свежей рубашки, ладонью провел по волосам и привычным движением коснулся холодного металлического браслета вариатора на левом запястье – порядок, на месте. Пиджак был измят так, будто он его неделю не снимал, но с этим уже ничего нельзя было сделать. А галстуков Ре-Ранкар никогда не носил. Сделав все, что было в его силах, для того, чтобы выглядеть подобающим образом, Ре-Ранкар дважды коротко стукнул в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел.
Главным украшением стола смотрителя участка была огромная посеребренная подставка для такой же внушительной авторучки, напоминающей готовую стартовать ракету. Писать ею было крайне неудобно, а потому, если она вдруг оказывалась в руке у хозяина кабинета, означать это могло лишь одно – смотритель участка пребывает в крайне отвратительном расположении духа. Пытался ли он таким образом успокоить себя или, напротив, подхлестывал клокочущую внутри него злость – об этом стражи тринадцатого участка спорили уже не первый год. Как бы там ни было, сейчас смотритель участка самозабвенно чиркал своей огромной авторучкой какие-то бумаги. Завизированные листы летели на угол, какие-то, скользнув, планировали на пол, но смотритель даже внимания на это не обращал. Не до того, видно, ему было. Глянув исподлобья на вошедшего Ре-Ранкара, смотритель молча ткнул концом авторучки в пустое кресло напротив – садись, мол, – и снова взялся бумагу марать.