Но тут Алкей быстро посмотрел на Сапфо и слегка прикусил не в меру разболтавшийся язык.
— …В том смысле, что я только напрасно готовился к «фаониям», которые должны проходить как раз сегодня ночью.
— Но почему ты так уверен, что Фаон сбежал? Я тебя не понимаю, Алкей, — как можно спокойнее спросила Сапфо, стараясь не выдавать своего волнения дрожью в голосе. — Наверное, Фаон просто пошел погулять.
А про себя подумала: «Как? И это — все? Вот так быстро?»
Неужто в ее жизни появилось еще одно «никогда», куда люди безвозвратно исчезают, падают, как в пропасть, оставляя после себя лишь вскрик, голос, глаз, нарисованный на крыле бабочки?
Как смех маленькой Тимады, который отделился от девушки и отдельно от нее поселился в здешних лесах.
Сапфо почувствовала, что от неожиданности у нее подкосились ноги, и присела на прежнее место, где она только что позировала Глотис, не испытывая никаких предчувствий.
— Ты говоришь глупости, Фаон сейчас вернется, и мы проведем «фаонии». Может быть, ты с утра выпил слишком много неразбавленного вина? — недовольно проговорила Сапфо, отвернувшись от Алкея, но тем не менее обращаясь в слух и сплошное ожидание каких-либо возражений.
— Вот-вот, ты сейчас очень правильно села, Сапфо, — возбужденно пробормотала Глотис. — Как у меня на вазе. Вот только бы мне суметь!
— Я знаю, что говорю, Сапфо, — сказал Алкей. — Ведь мы договорились с Фаоном в это время встретиться, чтобы обсудить последние детали «фаоний». Он не мог не прийти просто так, без причины, но тем не менее его нет ни дома, ни даже у Филистины. Я уже заходил к Филистине — в ее комнате тоже никого нет, кроме дурацких кукол. А Леонид, этот пират, который там вечно просиживал, одаривая Филистину то янтарями, то жемчужинами, тоже исчез…
Сапфо горько улыбнулась — она хорошо знала любовь Филистины к куклам, которыми, действительно, была заселена чуть ли не вся ее комната.
Поначалу Филистина делала тряпичных кукол, набитых соломой или пенькой, якобы для своих учениц, но потом выяснилось, что она и сама порой укладывает какую-нибудь из них с собой в постель или принимается с увлечением шить для куколки какое-то нарядное платье.
Что поделаешь — Филистина, наверное, была рождена для счастливого материнства, но почему-то так и не родила собственного ребенка, скорее всего, убоявшись судьбы маленькой Тимады, и теперь ей приходилось играть в куклы.
— Но потом мне все объяснила твоя вездесущая Диодора, — продолжал Алкей. — Служанка своими собственными глазами видела, как Леонид и Фаон, крадучись, вышли из дома и пошли по дороге, ведущей к гавани, причем Леонид был со своими вещами и в дорожной шляпе, а Фаон держал в руках мешок с одеждой. Диодора говорит, что беглецы так торопились и оглядывались по сторонам, что она тут же бросилась в дом проверять шкафы — не утащили ли они что-нибудь с собой из хозяйского добра? И с тех пор — все, больше их никто нигде не видел…