Ведь прежде, чем Фаон по-настоящему распробует терпкий вкус чисто мужской любви, должно пройти некоторое время, дикого мальчишку нужно постепенно и незаметно к себе приручить, обласкать, приблизить.
Впрочем, сам процесс ухаживания Алкей ценил не меньше, чем непосредственные услады в постели, а если речь шла о просвещении деревенского, неиспорченного юноши, то это было особенно интересно и самобытно.
— Еще? — с улыбкой спросил Алкей Эпифокла, показывая на кубок недопитого вина. — Нет, пожалуй, все же хватит, дело сделано. Я тоже пойду.
И Алкей изящным жестом вылил вино в угол, принося прощальную жертву богам и заодно показывая, что больше пить не желает.
Алкей услышал, как тихо зашипела в углу на раскаленных углях медовуха, наполняя воздух цветочным ароматом, и потом что-то зашипело снова.
Он подумал, что Эпифокл тоже вылил следом на угли остатки вина, но, приглядевшись в клубах дыма, увидел, что старик сидел на скамейке, посапывая и шипя во сне беззубым ртом, свесив вниз, подобно сосульке, седую, мокрую бороду.
Алкей ни на шутку перепугался — как бы старик ненароком не отдал концы в бане, заснув в парилке — такие случаи были на Лесбосе достаточно распространены! — и затряс Эпифокла за руку,
— Да, да, все получилось, — очнулся Эпифокл и по-своему расценив жест Алкея — он принял его за рукопожатие в знак благодарности за удачно завершенное дело. — Теперь за тобой должок, Алкей, смотри не забудь про поэму.
Но Алкей, ничего не ответив, кликнул банщиков, чтобы те перетащили Эпифокла в более прохладное помещение и поскорее приступали к натираниям.
На улице начало смеркаться, и до праздника оставалось совсем немного времени, зато мужчины, в частности Алкей, подошли к нему совершенно чистенькими, по крайней мере очищенными от какой-либо неопределенности.
Сапфо фиалкокудрая, чистая,
С улыбкой нежной! Очень мне хочется
Сказать тебе кое-что тихонько,
Только не смею: стыд мне мешает
[29] —
тихо, как ни в чем не бывало пропел про себя Алкей, выходя в превосходном настроении из бани, первые строки своего нового стихотворения.
Он сочинил их только сегодня в беседке, в честь Сапфо, чтобы немного оправдаться перед подругой за свои шалости.
Он задумал целый гимн в честь великой поэтессы, но начал по порядку, с самого первого момента их встречи во время приезда Алкея в загородный летний дом, когда он увидел в волосах Сапфо букетик фиалок.
Песня должна заканчиваться пылкими признаниями, которые Алкей еще придумать не успел, так как вскоре услышал о возвращении с охоты Фаона.
«Да, стыд мне мешает, — улыбнулся Алкей, отчетливо вспоминая обнаженную фигуру Фаона, особенно в тот момент, когда юноша порывисто вскакивал со скамьи, и потом — свой напряженный фалл. — Только не смею. Сапфо, нет, пока не смею».