Сапфо подумала, что боги, которые с небес, разумеется, с интересом наблюдали за происходящими действиями, должны были остаться довольны открывшимся у них перед глазами зрелищем и послать хорошую погоду.
По сути дела, именно они, небожители, всякий раз были главными и единственными зрителями всевозможных празднеств и песнопений, потому что все присутствующие на поляне сразу же становились активными участниками то хора, то хоровода, и никому даже не приходило в голову просто сесть в стороне и отчужденно смотреть, как себя будут вести другие.
Наверное, боги, а в особенности богиня Афродита должна была остаться довольной также и обильным жертвоприношением из молока и меда, которое было принесено перед началом праздника на небольшом алтаре, сложенном из ослепительно белых камней в ее честь.
По крайней мере, всем показалось, что после того, как молоко струйками растеклось по камням и просочилось через зелень травы в землю, солнце засветило еще ярче и щедрее, чем прежде, и кто-то словно невидимой рукой смахнул с неба последние хмурые тучки, порой залетавшие сюда случайно из-за моря.
— Я наконец-то понял: у вас здесь какая-то своя религиозная община, только для посвященных, — прошептал Эпифокл Дидамии, с которой стоял рядом, едва-едва доходя ей ростом до плеча. — И Сапфо здесь — царица. Сапфо и еще — ты.
— Разве? — удивилась Дидамия, на минуту отвлекаясь от пения — у нее был очень низкий, густой голос, живший где-то в самой сердцевине груди.
А Эпифокл, прищурившись, с видом ювелира рассматривал сейчас лица и фигуры женщин, самозабвенно исполняющих на разные голоса известный гимн в честь природы, где природа называлась то кормилицей-матерью, а то «самоотцом, не имущим отца».
— Я же вижу: вы принимаете к себе не всех, а только самых красивых женщин, которых сумели создать великие боги, поэтому среди вас тут нет ни одной дурнушки. А ведь их немало встречается в других местах! — продолжал шепотом делиться с Дидамией своими выводами Эпифокл. — Вы все в своей общине связаны между собой идеей бессмертной красоты и считаете себя жрицами Афродиты, но никому про это вслух не рассказываете, разве не так?
— Мы все связаны между собой любовью, — с улыбкой пояснила Дидамия, слегка наклоняясь к своему спутнику. — И в этом смысле — конечно, нас можно назвать особой семьей, которая находится под покровительством Афродиты…
— Но, значит, богиня любви и красоты сама внушает вам, чтобы вы брали к себе только безупречных красавиц, — упрямо повторил Эпифокл. — Я много всякого разного повидал на своем веку, но впервые вижу одновременно так много красивейших женских лиц, фигур и голосов, нарочно собранных в одном месте. Это несколько похоже на чудо, хотя я, как всякий ученый, обычно все же пытаюсь найти любым необычным явлениям разумное объяснение…