Среди ночи раздался телефонный звонок. Майкл Корлеоне еще не успел прийти в себя после изматывающего перелета из Палермо.
— Простите, что разбудила вас, дядя Майк. Кажется, произошел несчастный случай.
Майкл никогда не различал Кэтти и Франческу, тем более по голосам.
— Фрэнси! — позвала с кухни Кэтти Корлеоне. Ее поезд приехал в Вашингтон всего несколько часов назад, а Кэтти уже присвоила пишущую машинку Билли и разложила книги на кухонном столе Франчески, чтобы работать над диссертацией. — Тебя к телефону!
— Кто это? — спросила Франческа. Она была в ванной, где подстригала Санни челку.
С губ Кэтти сорвалось имя, которое Ван Арсдейлы договорились никогда не произносить, — имя высокой стройной блондинки, вместе с Билли участвовавшей в избирательной кампании Ши.
Франческа выронила ножницы. В какой-то момент она подумала, что сестра так мерзко шутит. Но Кэтти, конечно же, не шутила, она ведь даже не знала, как зовут любовницу Билли.
— Сиди здесь! — велела сыну Франческа.
В голосе матери было нечто такое, что заставило Санни послушаться. Он испуганно кивнул и остался в ванной.
Большую часть жизни Франческа и Кэтти ничего друг от друга не скрывали. Что же изменилось? Дело ведь не в том, что они пошли в разные колледжи. Франческа смотрела на телефон, чувствуя, как в висках стучит кровь. Все дело в парнях, в мужчинах. Разве не в них причина любых проблем? Больше всего Франческе сейчас хотелось закрыться в ванной и прижать сына к груди, чтобы он не стал одним из самовлюбленных, насквозь фальшивых социопатов.
Вместо этого она заставила себя успокоиться, глубоко вздохнула и взяла трубку.
— Простите, что побеспокоила вас. — По голосу блондинки казалось, что она недавно плакала. А еще казалось, что она находится где-то совсем радом. — Поверьте, мне нелегко было решиться на звонок.
— Где вы находитесь? — поинтересовалась Франческа.
— Послушайте, мне было бы легче вообще не звонить, — твердила разлучница, — намного легче. Просто хочу, чтобы восторжествовала справедливость.
— У тебя странные представления о справедливости, путана! — в сердцах закричала Франческа. — Кажется, ты в Вашингтоне? Только не смей врать!
— Врать мне ни к чему. Наоборот, я позвонила, чтобы рассказать правду.
Первым побуждением Франчески было повесить трубку. Почему-то ей казалось, что лучше не слышать того, что расскажет блондинка.