Начался он рано, как начинаются все дни среди соблазнительной южноафриканской природы. Легко было просыпаться в шесть часов. Ведь это были часы чистейшего воздуха, спокойной пляски морских волн прямо под окном, прямых дымков над трубами деревенских домов. Хелен еще спала, когда я, надев халат, вышел на веранду. Тесть уже был там. Сидел в глубоком кресле, неподвижно уставившись на горы, и потягивал кофе из разукрашенной цветами огромной кружки, вмещавшей не меньше пинты.
Он молча указал на кофейник. Так мы сидели в течение получаса, наслаждаясь этим чудесным утром. Солнце было уже достаточно высоко, когда он допил кружку и сказал:
— Прекрасный день… А тот человек, о котором я вчера вам говорил, умер в больнице. По радио сообщили… Машина готова… Поезжайте, полюбуйтесь Роббергом.
И мы поехали туда с Хелен двумя часами позже. Захватывающая прогулка! Как еще в Лондоне рассказывала Хелен, Робберг оказался длинным и узким полуостровом, почти островом, выдающимся в море мили на три-четыре. Сглаженное каменистое основание круто поднималось вверх и заканчивалось песчаным плато. Дикие орхидеи, обещанные Хелен, росли там в удивительном количестве. И еще канны. И еще масса других цветов, нежных, воздушных, растущих прямо на голых камнях. Присмотревшись, мы обнаружили, что этот голый камень был когда-то морским дном с вкрапленными в него древнейшими ракушками. Вокруг шелестели океанские волны, царил глубокий покой, пахло выжженной солнцем травой — запах, характерный для Африки. Тут бегали сотни дасси — робких кроликов, живущих среди камней. Они пищали, шныряли, замирали на месте, едва замечали нас.
— Ну, разве здесь не прекрасно? — спросила Хелен, держа меня под руку.
— Можно с ума сойти. Как и от тебя, — ответил я.
— Обязательно приедем сюда на рыбалку, — не обращая внимания на мои слова, продолжала она. — Завтра или послезавтра… Только берегись, чтобы тебя не смыло волной. И в воду не падай.
— Я плавать умею.
— Здесь далеко не уплывешь. Там акулы, друг мой. Маленькие, большие, средние. Всех сортов. — Она указала на зеленые волны, вскипавшие белой пеной там, где встречались с камнями. — Тут есть одна громадина. Ее зовут Циндарелла. Честное слово, она больше похожа на подводную лодку! Наверное, весит фунтов двести! Она появляется ежедневно в прилив. Туземцы боятся ее как огня.
— Ничего. Завтра же мы поймаем ее.
— О, мой герой… Давай-ка поедем обратно. Хочу показать тебе деревню.
Пройтись по такой деревне для меня было заманчиво, ведь я впервые оказался в этой части света. Плеттенберг был классическим образчиком южноафриканской деревни с нетронутыми феодальными порядками, с медленно текущей жизнью и ленивой красотой.