— Шансов мало, — также тихо ответила та. -Я вовсе не внешность имею в виду. Какая-то она… несовременная! Вот!
— Может, Борис это оценит?
— Сомневаюсь. Скорее он оценит пирог с яблоками, который она испечет.
— Хорошо, что он частенько обедает у Климова.
Еще два часа они провели в салоне. Когда Кася наконец была причесана и накрашена, Люба, взглянув на часы, отметила, что у них в запасе еще часа полтора. Накануне она договорилась с Борисом на восемь.
— Как думаешь, ей следует опоздать? — спросила она у Люськи.
Та еле слышно вздохнула:
— Я думаю, что ей вообще не стоит туда ходить.
Люба уныло согласилась. Красоткой Кася не стала. В новом костюме, при вечернем макияже и с непривычной для себя прической, она явно чувствовала себя неловко. Не знала, куда деть руки, как повернуть голову, чтобы волосы не растрепались. Вид у нее был смущенный. Если одежда не вторая кожа, то, как ни старайся, создастся впечатление, что тебя одели с чужого плеча.
— Не будем отчаиваться! — тряхнула Люська оранжевыми кудрями.
Еще с час они сидели в кафе. Люба инструктировала Касю. Пыталась ее ободрить. Та не перебивала, молча кивала: да, Любовь Александровна, поняла, Любовь Александровна. Но вид у нее был унылый.
На свидание подруги вели ее под руки, словно овцу на заклание.
— Я боюсь, — шепнула Кася уже на пороге ресторана. Они опоздали минут на десять, Люба отметила, что машина Бориса уже стоит у подъезда. И все тот же швейцар смотрит на них подозрительно. Люба поняла, что он ее узнал.
— Не трусь! Прорвемся! — сказала Люська, подтолкнув Касю к дверям: — Ну, иди.
И швейцару:
— Эту девушку ждут.
— Молодой человек, который приехал на этой машине, — добавила Люба, кивнув на «БМВ» Бориса. Швейцар удивленно посмотрел на нее, потом на Касю, но никак не прокомментировал.
— Главное, что ты его любишь. Это главное, -сказала на прощание Люба. — Поступай так, как подсказывает тебе сердце. Об остальном — забудь.
Кася робко вошла в дверь. Швейцар посмотрел на женщин, оставшихся за порогом:
— А вы?
— А наша миссия окончена! — торжественно сказала Люська и потащила Любу прочь: — Пошли.
— Погоди. Я хочу знать: как они там?
Люба попыталась заглянуть в окна, но тщетно. Плотные занавеси, разноцветные огни. Все мерцало, переливалось, но с улицы не было видно, что происходит там, внутри. Бесполезно.
— Не расстраивайся, — сказала Люська. — Ты сделала все, что могла. И я тоже.
— Какая же это нелепость: несчастная любовь, -тяжело вздохнула Люба.
— Опомнись! Что ты говоришь? — сурово сказала подруга. — Сколько уж у меня было этих несчастных любовей! И ни об одной не жалею. Ни чуточки. Ни капельки. Это как в рулетку играть: если все время проигрываешь по мелочи, рано или поздно тебе выпадает огромный куш. Надо хватать его и сматываться. Бежать, не оглядываясь. И больше уж никогда не играть.