Немного посовещавшись, домовые решили, что людишок ничего не заметил, а просто не любит кошек, это он кошкам грозился, а они ошибочно встрепенулись. Тем более стоит его наказать! Домовые спрыгнули с пристенного выступа и дружно подняли вверх мохнатые ручки, когтями к себе, а розовыми ладошками к Лёхе.
Ах, они еще колдовать затеяли…
— Какие вы простые! Тупицы! Шантрапа! Брысь, я сказал, иначе скормлю обоих!.. — Лёха повел подбородком, позволив Алёнке высунуть крохотную оскаленную пасть из под широкого ворота Лёхиного свитера — и домовые мгновенно прозрели! И аурой змеиной вдруг на них пахнуло — аура очень хорошо знакомая, последние полгода вся окрестная нечисть района, по старинке называемого Дзержинским, трепещет от ужаса, оказываясь в пределах этого «аромата»! И глаза, две пары глаз: лютые, черно-багровые, и серо-зеленые, вроде бы человеческие, с высоким разумом в них, но колдовские и куда более грозные!..
Обе кошки, рыжая и серая, одна за другой стремительно сиганули в угол, к щели, которая и для мышки показалась бы тесновата… Но кошкам ее вполне хватило: миг — и нет их, ввинтились как-то.
— Ну, чем вам кошки-то помешали, а? Молодой человек, и не стыдно вам?
Лёха оглянулся на худенькую старушку за соседним столиком… а ну-ка, проверить… не-е-ет, абсолютно обычная классическая питерская бабка, совсем древняя, судя по шапочке с вуалькой, просто заступилась за кошек, на которых Лёха шумнул и кулаком погрозился. М-да… всё-таки, люди — самые поразительные особи в мире! Вот, не имеющие аналога во флоре и фауне, простой и магической! Это нечто выдающееся: бабушка, еловая ты шишка, ты бы поподробнее вгляделась в этих кошек, в тот угол, куда они побежали, в размеры дырки, где они исчезли! И соотнесла бы видимые физические размеры этих существ с параметрами… эх, да что толку объяснять…
— Стыдно, сударыня, увы, не сдержался, вы правы. Но они блохастые обе, предельно причем, натрясут еще мне на стол и на куртку, а у меня дома своя мурлычет, только пока без блох. Вы же видели, как они чесались?
Леха даже и заклятий не тронул — бабка сама, на одной Лёхиной суггестии, вспомнила и чесание кошачье, и… наверное бы и блох рассмотрела, если поговорить с нею подольше, поубедительнее… Старушка задумалась, с некоторым сомнением во взоре, но — простила молодого вежливого сотрапезника, согласилась вслух, что не следует приносить уличных блох к домашним питомцам.
Оставалось пройтись по магазинам, нагулять аппетит перед обедом, а потом уже домой, в деревню.
— Все-таки, люди очень, очень, странные существа… Но я ведь — тоже человек! — спохватился мыслями Лёха. — И всегда им буду! Клянусь! Сам себе клянусь!